промямлив обещание принести им что-нибудь поесть.
– Что-нибудь горячее, – рассеянно попросил Льешо, который весь продрог, холод сотрясал его как при лихорадке.
Он следовал за Каду меж фетровых палаток.
Мужчины и женщины в доспехах из кожи и меди, которые они чинили и чистили, поднимали взгляды. Каду велела им заниматься своим делом, их глаза были полны многочисленными вопросами, хотя они и не выражали ревностного желания получить ответы. Льешо этому обрадовался; те крошечные сведения, которыми он обладал, никого не удовлетворили бы, и меньше всего его самого. Он не был расположен делиться мыслями. Юноша направил их вовнутрь организма, пытаясь побороть холод, подкрадывающийся к сердцу. Мара умерла вместо него, хоть Хабиба и считал, что ей удалось избежать ядовитых зубов и огненного пищевода дракона. Остальные смерти и исчезновение Кван-ти Льешо мог приписать к следствиям событий, которые происходили вокруг него, но не были частью его собственной истории жизни. Мара вызвала дракона, чтобы спасти его, а затем пожертвовала своей жизнью, дабы он не забрал Льешо. Ему следовало бы…
– Перестань, – толкнула его в руку Льинг, и юноша понял, что она давно говорит ему что-то, а он не услышал и слова. – То была не твоя вина. Если верить Хабибе, она вовсе не мертва.
– Он сказал, что она вернется, а не то, что она жива, – подчеркнул Льешо разницу. – Льек тоже вернулся, но значит ли это, что он не умер от лихорадки на Жемчужном острове?
– А где Льек? – вдруг спросил Хмиши. – Я не видел, чтобы он пересек реку, или… дракон… ну…
– У него-то явно хватило ума не перебираться на наш берег на спине живой легенды, – хмыкнул Льешо.
– Не думала, что у королей бывают подобные вспышки гнева, – съязвила Льинг.
Льешо устало посмотрел на нее. Хотелось убежать, вырыть глубокую-глубокую нору и спрятаться там. Но его не оставят в покое, мастер Якс предупреждал его об этом.
– У них, может, и не бывает, – согласился Льешо, вспомнив отца, который часто смеялся, иногда плакал, а в суде задумчиво гладил бороду, перед тем как вынести мудрый и справедливый приговор. – Однако поскольку мне не суждено стать королем, то твое замечание не имеет смысла.
– Но Якс сказал…
– От короны меня отделяет тысяча ли гарнских равнин, по которым бродят солдаты, – объяснил он, – а между ними разбросаны шесть моих братьев, каждый из них старше меня и больше подходит для престола. Поэтому я до сих пор просто ничтожный принц в ссылке, о чем уже не раз говорил.
– Однако ты седьмой сын короля Фибии, – не сдавался Хмиши.
– Любимец богов, – процитировала Льинг. – Что ж, у тебя есть мы, а это уже причина считать себя благословенным, – улыбнулась девушка, и ей невозможно было возразить.
Льешо хотел рассмеяться, но получилась лишь натянутая улыбка. Вдруг он почувствовал запах мыла.
– Вот и он, – сказала Каду, потянув Льешо за руку к командирскому шатру, который, как и все остальные, был красного цвета, но большего размера и достаточно высокий, чтобы стоять в полный рост.
– Подожди, – сосредоточился Льешо на звуках и запахах, которые он полюбил: они напоминали ему о мастере Дене.
Юноша нашел стирщика над испускающим пар чаном с мыльной водой. Переносную лоханку для стирки смастерили из дубинок, связанных по кругу высотой по колено; дно состояло из дубовых бревен, плотно наложенных одно на другое, чтобы вода не выливалась. С веревок, натянутых на ветвях фруктовых деревьев, свисали длинные ленты. На траве сушилась ярко-красная ткань палаток. Льешо стоял под вишневым деревом, впуская запахи и звуки в свою душу, чтобы они расслабили каменное напряжение его мускулов. Неожиданно для себя он заметил, как легко и приятно просто улыбаться. Юноша уже и забыл, что когда-то улыбка не сходила с его лица.
– Снимай сандалии и залезай сюда, мой мальчик, или ты забыл, чему я тебя учил? – проговорил Ден, уперев кулаки в широкие бока и притворно нахмурившись.
– Я теперь принц, – напомнил ему Льешо, высокомерно фыркнув, но снимая сандалии.
– Ты всегда был принцем, – поправил его мастер Ден с доброй улыбкой. – А вот чтобы стать стирщиком, тебе пришлось поучиться.
Льешо стянул штаны и бросил их рядом с сандалиями, туда же упала и туника. Мастер Ден продолжил дразнить его:
– Так ты забыл, чему я учил тебя?
Полуголый Льешо забрался в лохань.
– Я помню абсолютно все, – ответил юноша.
– И всегда помни, маленький принц, – многозначительно посмотрел мастер Ден на фибский нож на шее Льешо. Стирщик улыбнулся во весь рот и распростер руки. – Рад снова видеть тебя, мой мальчик.
Льешо обнял своего учителя.
– Я думал, ты тоже мертв, – прошептал юноша, и Ден посмотрел ему в глаза.
– Я жив. Держись своей веры, Льешо. Мир – более чудное место, чем ты можешь себе вообразить.
– Мне хватило б и меньше чудес, последнее из них съело мою целительницу.
– Может, она тоже чудо, – подмигнул мастер Ден в знак завершения серьезного разговора или, возможно, начала урока. Льешо до сих пор не мог с точностью сказать, когда стирщик учил мудрости, а когда просто разговаривал. – Нужно постирать и прокипятить повязки, а еще приготовить ткань для больничной палаты.
