Гинни с вожделением подумала о теплой постели, которая ждет ее в безопасном Розленде. И вдруг услышала всплеск и с ужасом вспомнила, что в протоке водятся аллигаторы.
Она бегом ринулась к тому месту, где оставила лошадь, продираясь через кусты, которые цеплялись за ее амазонку и царапали ей лицо. «Господи, дай мне добраться до лошади, – молила она, – и я больше никогда в жизни никуда не поеду одна».
Выбравшись из зарослей на открытое место, она, облегченно всхлипнув, поспешила к дереву, к которому привязала лошадь. Лошади там не было, и она, запаниковав, не сразу поняла, что это не то дерево.
Тут позади нее раздалось тихое ржание. Но не успела Гинни повернуть в ту сторону голову, как сзади ее схватили сильные руки.
Она услышала знакомый басистый смешок, и вся жизнь промелькнула в эту секунду перед ее мысленным взором.
– Ну вот мы опять и встретились, моя прекрасная дама, – прошептал ей на ухо Раф. – Но на этот раз вы поедете со мной.
Глава 10
Ланс отхлебнул еще глоток виски и пошел наверх. Некоторые, может, скажут, что ему нечего делать на половине девушек, что он должен быть у себя в комнате для гостей, где он всегда и спал во время посещений Розленда. Но эти некоторые не знают, что все изменилось. Даже Джервис, развлекающийся в городе, не понимает, что Ланс уже не мальчик на посылках, которого можно гонять, куда ему вздумается.
Но скоро он это поймет.
Ланс согласился приглядеть за порядком, но лишь потому, что знал, для того чтобы держать Джона Маклауда в состоянии пьяного отупения, особых усилий не нужно. К тому времени, когда Ланс закончил свой разговор с Гинни и пришел в кабинет ее отца, тот уже уронил голову на письменный стол и блаженно храпел, предоставив Лансу возможность усесться в его кресле и допивать его виски.
Выпив несколько рюмок, Ланс окончательно расхрабрился и высказал спящему хозяину дома все, что думал о нем. Наконец-то ему не надо заискивать перед Джоном Маклаудом, тот ничего не почувствовал бы, даже если бы Ланс укусил его за нос.
По мере того как Ланс уверялся, что ему ничего за это не будет, он высказывался во все более оскорбительных выражениях и в конце концов исполнился замечательным чувством всемогущества. Он уже забыл про свое поражение на турнире. Алкоголь внушил ему, что он победил Латура – раз и навсегда – и что посему Гинни и главное Розленд по праву принадлежат ему отныне и навеки.
Выйдя из кабинета Джона, он стал разгуливать по дому, уже чувствуя себя его хозяином. Он больше не был лакеем Джервиса, которого тот оставил приглядеть за порядком. Он был хозяином, владельцем всего, что его окружало.
«Право первой ночи», – с ухмылкой подумал он, остановившись перед дверью спальни Эдиты-Энн. Хватит мучиться от неудовлетворенной похоти, сейчас он приступом возьмет эту цитадель. И папочка ее никак не сможет ему помешать.
Дурак этот Джервис, нашел время, когда уехать в город!
Причмокнув, Ланс представил себе, как сжимает руками пышную грудь Эдиты-Энн, как быстро, грубо, не тратя времени на подготовку, овладевает этой потаскушкой, а она пищит под ним от наслаждения. Хватит, подразнила, поиграла с ним, подергала его за ниточку. Он ей покажет, он всем им покажет, кто хозяин Розленда.
Ланс взялся за ручку двери, предвкушая ошеломленный взгляд Эдиты-Энн при его появлении. Но чувственная ухмылка тут же сошла с его лица, дверь была заперта.
Это взбесило его. На ком бы выместить зло? Что ж, она не единственная женщина в Розленде. Ее собственный дядя дал ему разрешение переспать с Гиневрой-Элизабет.
Он прошел дальше по коридору и рванул дверь спальни Гинни. Но ее не было в постели, она, видимо, даже не ложилась. Ланса окатила новая волна бешенства, как, после всех его предупреждений она осмелилась уйти из дома? Надо отправиться на ее поиски! И тут его осенило, это же не ее комната! Он сам слышал, как она жаловалась дяде, что Эдита-Энн поместила ее в маленькую, неудобную комнатушку в конце коридора.
Немного успокоившись, но жалея о покинувшем его роскошном чувстве вседозволенности, Ланс пошел к новой спальне Гинни. Как она скулила, что у нее неудобная комната! Принцесса, привыкшая брать все самое лучшее и поступать, как ей вздумается! Ланс вспомнил их разговор. Она его практически не слушала и легкомысленно отмахивалась от его предостережений. Джервис прав, за ней надо ходить по пятам, ни на секунду не выпуская ее из вида. Нельзя позволить Гинни поступать по собственному усмотрению.
Он взялся за ручку двери. Королева Гиневра скоро узнает, кто хозяин в Розленде. Он научит ее вести себя, как подобает жене.
Жене. Ланс отдернул руку от ручки двери. Слово «жена» словно просветлило его затуманенный алкоголем мозг. Желание ушло, и при мысли о том, что он чуть не сотворил, Ланса охватил ужас. С ума он, что ли, сошел? Эта женщина должна будет родить ему наследника. Да это все равно что изнасиловать маму!
Он попятился от двери. Ему прямо наяву привиделась выговаривающая ему мама. Нет, с мисс Маклауд спешить не следует. Нельзя напугать ее животной страстью. Надо хотя бы подождать, пока у нее на пальце будет его обручальное кольцо.
– Прости, мама, – пробормотал он, поспешно шагая к лестнице. Нет, с Гинни он лучше поговорит утром.
Раф смотрел на Гинни, которая сидела, сжавшись в комочек, на другом конце пироги. Жаль, что эта лодка, предназначенная для передвижения по узким и мелким протокам дельты, так неустойчива, подумал он. Если мисс Маклауд опять полезет в бутылку, пирога свободно может перевернуться.
Сейчас-то Гинни Маклауд сидела тихо, но час назад она кусалась и царапалась, как дикая кошка. Раф не доверял ее покорной позе. Хотя он связал ей руки за спиной и завязал ей глаза, она в любую минуту может выкинуть какой-нибудь номер. А ему вовсе не хотелось бы снова ее усмирять.
Он отказывался задавать себе вопрос, зачем он везет ее на остров. Разве она не его жена? И разве, как не устает повторят Гемпи, Маклауды не в долгу перед ним? Но все же он, наверно, пренебрег бы уговорами старика, если бы вдруг, выйдя из его хижины и совсем уже было собравшись спустить пирогу на воду, не увидел Гинни на холме неподалеку от берега. По щекам ее текли слезы. Вот тогда-то, если уж говорить начистоту, он и решил ее похитить.
Он не умел оставаться равнодушным к слезам женщины.
Вот он и схватил ее, не задумываясь о своих побуждениях или о последствиях своих действий. А теперь возвращаться уже поздно. Но это не мешало Рафу сожалеть о своем импульсивном поступке. Это похищение убивало последнюю надежду, что они с Гинни когда-нибудь придут к взаимопониманию. Если она раньше не доверяла ему и была с ним настороже, ее отношение к нему вряд ли улучшится, когда она узнает, куда он ее привез.
Раф свернул в узкую протоку и принялся энергично отталкиваться шестом.
Никогда в жизни Гинни не была так напугана. Ей казалось, что они плывут уже много часов. Теперь уже, наверно, заплыли далеко в глубь болота. Поскольку у нее были завязаны глаза, это давало простор ее воображению. Чего ей только не мерещилось, жуткие огромные пауки, падающие на нее с деревьев, летучие мыши, вцепляющиеся ей в волосы, заползающие со всех сторон в пирогу змеи...
Ее била дрожь. Она старалась придумать, как ей спастись от своего похитителя, но у нее были связаны руки и ей говорили, что эти узкие протоки в дельте иногда неожиданно глубоки. Кроме змей, в воде могут плавать еще более страшные твари. Время от времени она слышала всплески. Если она каким-нибудь образом и сумеет убежать от Рафа Латура, то может попасть в зубы голодного аллигатора. И даже если ей чудом удастся добраться до суши, она может оказаться на острове, от которого до цивилизации так же далеко, как от джунглей Амазонки. Поэтому она и сидела смирно на месте, не зная, какое принять решение, и стараясь догадаться, что намерен с ней сделать Латур. Она позволила ему целовать себя, но, в сущности,
