цвета, Гамильтон меньше всего походил на героя. Раньше она не принимала его всерьез, но за последнее время стала замечать, что если от кого и была реальная польза, так это от Гамильтона, который мало говорил, но много делал.
Она порывисто взяла Гамильтона за руку, чтобы поблагодарить его. И почувствовала, как он весь напрягся и впился взглядом ей в лицо, словно спрашивая о чем-то. Между ними словно проскочила искра, и Эдита-Энн поспешно отпустила его руку.
– А если ты имеешь в виду этих разбойников, – продолжала Гинни, – они тоже хорошо со мной обращались, хотя душу мне вымотали вконец. Питер, Поль, Кристофер, – обратилась она к детям. – Это моя кузина Эдита-Энн.
Мальчики словно по сигналу расшаркались. Эдита-Энн невольно улыбнулась,: мальчики были очаровательны, хотя и одеты в отрепья.
– Они очень похожи на Латура, – сказала она. – Это его дети?
– Это его племянники и мои приемные дети. – Мальчики улыбнулись Гинни, и она ответила им теплой улыбкой. – Так что зря вы вообразили, что Раф может меня обидеть.
– Во всяком случае, он не дал себе труда позаботиться о твоем гардеробе.
Гинни поглядела на свое грязное платье.
– Ты не поверишь, но мне стало совершенно безразлично, что надеть. Все равно кругом вода и грязь. И дел по горло – то за детьми прибрать, то почистить рыбу.
Эдита-Энн смотрела на нее изумленными глазами. Неужели это ее кузина так спокойно говорит о тяжелой работе? Уж не заболела ли она болотной лихорадкой?
– Я даже готовить научилась, – с гордостью продолжала Гинни. – Если хочешь, могу помочь тебе на кухне, – Тут она умолкла и прикусила губу. – Ой, что я говорю! Я же должна сегодня вернуться. Вот только поговорю с папой.
– Вернуться куда?
– Гамильтон нарисовал мне план, чтобы мы опять не заблудились в дельте. Мальчики об этом и спорили. Никак не могут договориться, кто будет править по дороге домой.
– Да что ты говоришь, Гиневра-Элизабет! Ты хочешь вернуться в болото?
Гинни улыбнулась детям.
– Там теперь мой дом. Там меня ждут Джуди и Патрик. И Раф тоже.
«Может, она и заболела, – подумала Эдита-Энн, – но я не возражала бы заразиться от нее этой болезнью». Она никогда не видела Гинни такой счастливой, такой уверенной в себе.
– А где папа? – продолжала Гинни. – Мне надо с ним немедленно поговорить.
Эдита-Энн понимала, что должна сказать Гинни о состоянии Джона, но у нее не хватало духу обрушить горе, на эту счастливую женщину. Но долго колебаться ей не пришлось – в прихожую вошел Джервис вместе с поверенным Тилменом. Джервис с видимым восторгом приветствовал Гинни, и только Эдита-Энн знала, что ее папочка совсем не рад видеть племянницу. И она одна увидела, каким бешенством вспыхнули его глаза, когда Гинни протянула поверенному лицензию и сказала:
– Пожалуйста, зарегистрируйте эту лицензию в церкви. Тогда наш брак вступит в силу. Может быть, это убедит всех моих родных и соседей, что я вышла замуж за Рафа Латура по доброй воле.
– А с отцом ты про это говорила? – спросил Джервис, с трудом удерживаясь от соблазна вырвать бумагу из рук поверенного.
– Нет еще, но собираюсь.
Эдита-Энн с восторгом глядела на кузину, как смело она разговаривает с ее отцом! Если бы у нее самой хватило на это мужества! С другой стороны, Гинни не знает, каков Джервис в гневе.
Но об этом можно было догадаться по его следующим словам:
– Только не вздумай говорить ему лишнего. Я никому не позволю отравить брату его последние часы.
Гинни обратила на Эдиту-Энн испуганный взгляд. Та молчала, не зная, что сказать.
– Твой папа болен, – мягко сказал Гамильтон, подходя к Гинни. Все это время он молчал, и Эдита-Энн даже забыла о его присутствии. – Поэтому я отправился тебя искать... чтобы ты успела его повидать.
– Болен? – Гинни взглянула на дядю. – Но мне обязательно нужно с ним поговорить.
– Оставь его в покое, – жестко сказал Джервис и, взяв поверенного под руку, направился в библиотеку. – Все равно ты опоздала.
Гинни ошеломленно смотрела им вслед.
– Опоздала?
И тут Эдита-Энн поняла, чем ее отец отличается от кузины. Его беспокоило одно, кому достанется Розленд. А Гинни беспокоилась об отце.
– Сейчас твой папа спит, – сказала она Гинни. – Но не хочу тебя обманывать – жить ему осталось недолго.
– Но мне надо его увидеть, поговорить с ним. Эдита-Энн вздохнула.
– Увидишь, конечно. Но я только что дала ему большую дозу лауданума, чтобы заглушить боль. Он проснется не скоро.
Гинни посмотрела на детей.
– Тогда, может быть, мы с мальчиками пока пойдем наверх, умоемся и приведем себя в порядок? Мы очень рано выехали, и нам не вредно отдохнуть.
Раздался хор протестующих детских голосов. Гамильтон поднял руку.
– Почему бы тебе не помочь Гинни с мальчиками устроиться? – спросил он Эдиту-Энн. – А я тебя подожду в гостиной.
Глядя, как в ответ на благодарные слова Гинни он лишь слегка пожал плечами, о чем, дескать, говорить, – Эдита-Энн вдруг поняла, в чем обаяние Гамильтона. Он не пускает пыль в глаза, не драматизирует события – просто терпеливо дожидается, когда она его заметит, и неизменно приходит на помощь в трудную минуту.
Гамильтон пошел в гостиную, а Гинни сказала Эдите-Энн:
– Иди к нему. Мы с мальчиками и сами найдем мою комнату.
– Да я...
– Иди-иди, – легонько подтолкнула ее Гинни. – Не надо быть трусихой.
Гинни увела мальчиков наверх, а Эдита-Энн подошла к двери гостиной и долго стояла перед ней. Но кончила тем, что ушла, так и не открыв ее. Слишком много дел, сказала она себе. Надо вытереть пыль, разобрать почту – некогда ей болтать с Гамильтоном.
И потом она действительно трусиха.
Гинни ходила по комнате, подбирая разбросанные платья, но мысли ее были заняты больным отцом и брошенными в дельте детьми. Когда, приехав в Розленд, она обнаружила, что у нее нет служанки, она в сердцах бросила свои дорогие платья куда попало. Неудивительно, что мальчики тут же убежали: в комнате было просто противно находиться.
Поскольку ей все равно придется дожидаться пробуждения папы, Гинни решила постирать грязную одежду. Раньше ей и в голову бы не пришло заняться столь низменным делом. Собирая разбросанные по комнате вещи, она увидела в углу свой саквояж. Господи, она так его и не распаковала! Может быть, там есть чистая рубашка, с надеждой подумала она. Или даже платье, в которое можно переодеться, пока она будет стирать остальные.
Гинни вывалила содержимое саквояжа на кровать. Там действительно оказалась чистая рубашка, а рядом лежала визитная карточка. Взяв ее в руки, Гинни вспомнила, что ей дала ее миссис Тиббс при расставании в порту. Теперь-то она ясно сознавала, что вела себя с ней с отвратительным высокомерием, в конце концов та грубовато, но искренне пыталась ей помочь.
И Гинни вдруг захотелось повидаться с этой несносной женщиной и послушать ее дельные советы.
Но тут в дверях появилась Эдита-Энн. Она страшно удивилась, увидев свою кузину перед горой грязного белья.
– Надо же чем-нибудь заняться, – объяснила та и взяла белье в руки. – С какой стати оставлять весь этот беспорядок тебе?
