Здесь стоит вспомнить, что эта песня родилась с несколько иными словами: в ней вместо слов 'за власть Советов' были слова 'за Русь святую', а призыв умереть только подчеркивал желание поставить любимую родину выше собственной жизни в системе ценностей. Однако путаница 'святой Руси' и 'власти Советов' весьма и весьма примечательна. Так, американец А. Янов рассматривает и то и другое как попытку воплотить русскую идею.[151] И афоризм А. Зиновьева — 'стреляли в коммунизм, а попали в Россию' — показывает, что коммунизм оказался столь близко к телу России, что различить их не всем и не всегда удается. И тогда один пишет о Третьем Интернационале как о Третьем Риме (Н. Бердяев), а другой о деспотизме — царском или коммунистическом, неважно (А. Янов). Поэтому нельзя вырывать этот период из истории, иначе он не мог бы оказаться столь близким России. И важно понять то, как этот период отозвался и отпечатался на русской системе ценностей, не анализируя специально официальную философию, ибо разрыв меж официально желаемым и реально существовавшим очевиден, однако в данном случае важны ценности жизни народа и форма их существования.
Для того чтобы установить связь предыдущей истории с коммунистической, важно понять, что 'дух дышит, где хочет', что русский дух не пропал, а существовал в ином виде и проявлялся в ключевых событиях и явлениях истории — революции и гражданской войне, отечественной войне, ленинизме и социалистическом строительстве.
Действительно, затуманенный облик революции и гражданской войны показывает, что главные русские ценности определили исторические решения. Революция всегда возникает как кризис верхов — распутинщина и казнокрадство придуманы не большевиками. Митрополит Вениамин (Федченков) был происхождением из крестьян, был главным епископом армии и флота у Врангеля и не был заинтересован в апологии революции. Крепостное право он видит как 'совсем не божественное дело' и пишет: 'И я не тому дивлюсь, что бывали восстания крестьян, а нужно дивиться тому, что их было все же очень мало', но и после отмены крепостного права и до революции 'помещичий и богатый класс жил совершенно обособленной от народа жизнью'.[152] Самопожертвование родителей позволило будущему митрополиту получить образование, '… почти никто и не смог так обучить детей. Я не знаю буквально ни одного подобного примера на 100 верст кругом и потом во всю жизнь не слышал ничего такого!'[153] И описывая чудесные душевные благородные качества народа, митрополит Вениамин говорит о духовенстве так: 'Были, правда, поразительные примеры святых людей…но большею частью мы становились «требоисполнителями», а не горящими светильниками. Не помню, чтобы от нас загорелись души. Но не было (за исключением) и дурных типов. Только дух в духовенстве начал угасать'.[154] 'Кроме того, мы (особенно епископы), городское духовенство, а отчасти и все вообще все же были не бедняками, а буржуазным классом', 'авторитет духовенства падал'.[155] Встречая верующего интеллигента, оставалось священнику удивляться, ему казалось, что они уже все неверующие,[156] а ведь 'без этой массовой психологии и подготовки и самый гениальный человек не в силах осуществить свои идеи в полной мере'.[157] А «высшие» круги— придворные, аристократы, архиереи, духовенство, богословы, интеллигенты — не знали и не видели религиозного воодушевления.[158] 'И хотя цари не были безбожниками, а иные были даже и весьма религиозными, связь с духовенством у них была надорвана. Например, нельзя было представить себе, чтобы царь или царица запросто, с любовью и сердечным почтением могли пригласить даже Санкт-Петербургского митрополита к себе в гости для задушевной беседы или даже для государственного совета. Никому и в голову не могло прийти такое дружественное отношение!'[159] Это пишет человек, который искренне любил и знал народ, был сам правых убеждений, знаком и с Распутиным, и с царской семьей! Весьма удручающая атмосфера!
'Высшим генералитетом в союзе с думскими лидерами был осуществлен давно задуманный план по отстранению от власти «реакционера» Николая П. Цели у этого заговора были те же, что у нынешних реформ', — пишет митрополит Иоанн (митр. Санкт-Петербургский и Ладожский).[160] В такой атмосфере высшие круги офицерства, буржуазии, Думы при прямом подстрекательстве и пособничестве Запада (Англии и Франции) и приготовили Февральскую революцию. Известно, что царь стал главнокомандующим, а начальник Генерального штаба Алексеев М. В. вынудил его послать телеграмму с вопросом о нужности отречения, и командующие фронтами и флотами по наущению того же М. В. Алексеева в подавляющем большинстве подтвердили необходимость отречения. Понятно, что этому предшествовали волнения в Петербурге из-за организованной саботажниками нехватки хлеба, что и позволило ставить вопрос об отречении. В условиях войны это решение было страшным по последствиям. Началась чехарда властей, никто никому не подчинялся, началась анархия. 'Приказ № 1' Керенского о свободе и демократии в вооруженных силах развалил армию и флот — начались убийства офицеров. Не читавшим исторические хроники стоит почитать хотя бы исторические произведения В. Пикуля 'Нечистая сила', «Моонзунд», 'Из тупика', чтобы представить эволюцию России. Митрополит Вениамин рассказывает об убийстве толпой ни в чем не виновного тверского губернатора, П. Сорокин пишет о демонстративном половом сношении днем на Садовой улице. К октябрю — ноябрю 1917 года более 90 % уездов России бушевали в бунтах. В городах бушевала уголовщина, поскольку выпустили заключенных как жертв царизма, а полиция была парализована. Начался парад суверенитетов. Объявили о своей независимости от России Украина, Финляндия, Закавказье, Северный Кавказ, Литва,
Молдавия (Валахия). На улицах Петрограда происходили вооруженные столкновения. Из армии началось массовое дезертирство. Стоит напомнить, что эта «бескровная» революция, развалившая армию, страну, экономику, финансы ('керенки' по полметра длиной лишались смысла на глазах), произошла без влияния большевиков. Ленин был в Швейцарии и за месяц до февраля и не предполагал, что будет переворот. 22 января 1917 года в Швейцарии в докладе для молодежи В. И. Ленин говорил: 'Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции'.[161] Троцкий был в Америке, Сталин в Сибири, а из членов будущего состава ЦК, избранного в августе 1917 года на VI съезде партии большевиков, никого в феврале не было в Петрограде. Власть валялась на улице, и начался, как теперь часто говорят, беспредел. Февральская революция не решила ни одного больного вопроса страны — ни о мире, ни о земле.
Поэтому был столь успешным и легким Октябрьский переворот. И Ленин, как напишет потом Н. Бердяев, стал собирать Россию: 'И он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тиранским путем'.[162] Первое, что важно отметить, — решительность действий: 'Когда началась междоусобная борьба почти по всей стране, народ мог много раз проверить себя: куда идти, за кем? То красные, то белые, то петлюровцы, то анархисты, махновцы, то чехи, греки, французы, то эсеры, то кадеты, то монархисты; то опять красные, опять белые, и еще раз красные — все это народ пережил.
В Екатеринославе, например, власть переменялась последовательно восемнадцать раз! И народ все же остановился на большевистской партии как своей. В России говорили тогда: плоха власть, да наша.
А власть эта не только гладила народ по головке всякими обещаниями и сказками, а вскоре взяла его в ежовые рукавицы в переработку. Часто обвиняют большевиков в терроризме. Но в этом не только их сила, но и государственная правда. Только настоящая власть без страха употребляет, где нужно, силу, до смертной казни включительно… И народ наш, знающий слабость человеческой природы и необходимость твердой власти, не побоялся посадить на свои плечи крутых большевиков, потому что здравым умом понял: «эти» наведут порядок! Значит, государственная власть…'[163]
