были те, кто призывал народ к какой-то там честности. На хера она кому сдалась, эта честность? Русский народ на том и стоит, что уверен: кристально честных людей нет. И ведь прав. И не доверял он никогда всякой интеллигенции именно потому, что сама интеллигенция толком не знала, что такое честность. Или не хотела знать. Спала с чужими мужьями-женами, толкуя о высокой любви, болтала о братстве, спасая, блин, собственную шкуру, не верила в Бога, хотя истово к нему взывала, клялась в любви к мужику, называя его при этом в лучшем случае «любезный», а то и просто «человек», но при этом умудрялась, заметь, не краснея, взывать к борьбе против лжи. Ха! А ты попробуй быть честным, когда ты – маленький человечек, болтающийся в паутине бесконечных связей с другими живыми существами. Одного спасешь, другого в петлю затянешь. Скажешь правду – сделаешь больно. Простой человек это понимает, а интеллигент понимает, делает, потом себя корит, а потом еще и других учит. И выходит, что его вранье гораздо хуже вранья народного, так сказать, ибо интеллигент знает, что нечестен, подчас даже сам с собою. А это значит что? Правильно. Двуличие. А народ… народ ходит в церковь, а потом ближнего своего раздевает до последней рубашки, клянется в любви к Родине – и тут же готов ее пропить, верит сначала в царя, затем в коммунизм, затем в президента – и, заметь, всё искренне. А начнешь его корить, так он либо удивится (тоже искренне, кстати), либо пошлет тебя куда подальше, а то, пожалуй, и в морду даст. Потому что с какой стати ты ему проповеди читаешь, если сам такой? И получается, что всем этим возмущениям и проповедям просветительским грош цена. Хочешь блага для народа? Делай. Только, бля, не юродствуй и не поучай. А то быстро врагом станешь. Не надо дьявола поучать – он этого очень не любит. Его надо приручать.
– Это народ – дьявол?
– Наш? Да не совсем. Скорее джинн такой, не хороший, не плохой. Пока в бутылке сидит – не разберешь. А выпускать его из бутылки надо постепенно, иначе рванет на всю катушку, сам сдуру осколками порежется и тебя зацепит.
– А хачи?
– А вот хачи – дьявол. Но и с ними надо тоже умеренно. Потому я и против убийств. Убийства развращают и провоцируют. Одному дай убить, другому дай – во вкус войдут, как те, так и другие. Я уж молчу, что начнут убивать всех подряд. Это уже война. Нет, так нельзя. Надо наказывать, но несколько убийств пойдут на пользу дела.
– И ты думаешь, что сможешь удержать джинна?
– Ха! Во-первых, почему только я? Я не один. Все, у кого есть голова на плечах и кто думает так же, как я, – мы все стараемся как-то просвещать народ, следить за ним. Сейчас, кстати, готовим газету. Только не спрашивай, кто и где.
– А-а. И какое же название? «Новый порядок»? Или «Русские идут»?
– Ай, – отмахнулся Геныч. – Не смешно. Если интересно, она будет называться «Район». И всё. И никаких призывов бить жидов и вообще всех нерусских ты там не увидишь. Будет взвешенная политика. Народу надо дать понять, что, во-первых, есть благая цель, а во-вторых, она не тупая. Во все тонкости народ, конечно, не надо посвящать – он просто не врубится и начнет злиться. А общий смысл донести необходимо. И потом, ненависть – ненадежный материал. На нем строить все равно что на песке. Вот представь себе: какой-то простой русский парень любит простую русскую девушку. А она берет и уходит к какому-нибудь кавказцу. Да от одной мысли, что какой-то черножопый вгоняет свой член в его любимую, у парня крыша от ненависти поедет. Такого я сам через пять минут завербую и пошлю рынки громить. И он не пойдет, а побежит. Но что станет с ним через год? Любовь его сойдет на нет, он полюбит другую, да и вообще... Конечно, ему можно будет промыть мозги за год, но… той агрессии в нем уже не будет. Поэтому ненависть надо не возбуждать, а как бы подкреплять – фактами, здоровым пониманием социальной и политической ситуации. Даже не ненависть, а легкое такое: «Мы здесь хозяева» – вот это правильно. То есть чтобы русские люди давали окружающим приезжим понять, что те в гостях, и, если будут вести себя как свиньи, их будут карать. Это уже не нацизм, это здоровый патриотизм.
– Ну хорошо. Допустим. Но вы-то здесь живете своей особой жизнью. Ты не хуже меня знаешь, что русские здесь получают больше денег за такую работу, за которую они бы в другом районе не взялись.
– И слава богу!
– А происхождение денег тебя не интересует?
– Ну, допустим, префектура пошла нам навстречу. Район надо содержать в порядке, а хачи и раскосые сюда не лезут – значит, выделили нам что-то.
– Навстречу вам пошла? Интересно. Вы здесь устраиваете какое-то свое государство, а префектура идет вам навстречу.
– Ой, – поморщился Геныч, – только не надо ереси. Здесь живет такой же народ, как и везде. Здесь только начало. И потом, не надо вешать лапшу по поводу того, что нас типа кто-то тайно поддерживает. В душе нас поддерживают
– И я? – усмехнулся Костя.
– Ну со мной-то играть не надо. В гробу ты этих хачей видал. Мне Бублик рассказал, как ты их раскидал. Не удивлюсь, если ты в Чечне служил. Хотя по тому, как ты говоришь, на тупого солдафона ты не смахиваешь.
– Ну спасибо, – усмехнулся Костя. – У меня, считай, полсемьи – интеллигенция.
– Так и знал, – поморщился Геныч. – Вся эта ваша интеллигентская чушь так и лезет.
– Да? – снова усмехнулся Костя. – Но вторая-то половина – военные.
– А-а. Ясно. И что? Считаешь, что можешь быть объективным, раз у тебя такое единство противоположностей в одном флаконе?
– Нет, – покачал головой Костя, – объективным может быть тот, кто
– Ладно, представитель нового поколения интеллигентных чекистов или что там, не об том речь. Именно потому все это и имеет будущее, что здесь – не каста избранных, не секта, не товарищество с ограниченной ответственностью. Все подобные структуры никогда ничего не добились и не добьются именно потому, что они закрыты и действуют по принципам избранности. Масонская ложа вообще не пойми чем занималась. Напускала какой-то туман загадочности и всесильности безо всякой конкретной цели. Религию я вообще опускаю, она провалила все, что только можно. То есть она сама, конечно, ничего не проваливала, но церкви. Они давно превратились в закрытые структуры с какими-то своими механизмами и малопонятными целями. Коммунизм в нашей стране тем более в представлении не нуждается. Какие-то идиотские национализации, колхозы, искусственно насаждаемые пятилетки, и всё под призывы к какой-то там интернациональной борьбе, а под этим соусом гнобили евреев, своих резали, народы депортировали. Нацизм – ну, тут и говорить не о чем, агрессия чистой воды, да еще и теориями о превосходстве одной расы над другой.
– А у вас не нацизм?
– Упаси бог. Мы же не говорим, что хачи хуже. Хотя, объективно говоря, мерзковатые люди, скользкие. Русский мужик туповат, но не скользок. Просто у хачей есть своя родина, и они должны помнить, что они в гостях. Да, начало немного агрессивное, но потом все устаканится. Это типа толчка у бегунов – срываются с места как чокнутые, а потом постепенно входят в ритм. Москву, конечно, надо от них очистить, а в остальной России пусть знают свое место. Желательно еще над ними контроль осуществлять.
Заметь, мы даже к объединению не призываем. Оно произойдет само, на добровольных началах и безо всякого принуждения. Автоматически.
– Знаешь, – усмехнулся Костя, – теория теорией, а практика практикой. У всякой благой цели есть негативная сторона. Кто может дать гарантию, что такое автоматическое объединение не превратится в будущем в бесчисленные отделения, разделения, распады, развалы и как следствие – в войну? Есть же, в конце концов, внутренние противоречия помимо национальных! Начнутся проблемы – кто полукровка, кто на четверть, кто сочувствует. А тут под сурдинку можно и интеллигенцию порезать.
– Есть такие противоречия. Но и они играют в нашу пользу. Они должны быть устранены общей заботой. Представь, что ты – часть некоего общего организма. Зачем тебе воевать против другой части? Почки не воюют против печени. Мышцы не восстают против клеток мозга. Артерии не конкурируют с венами, хотя им, казалось бы, есть что делить – кровь. В своей части тела они все прекрасно работают. С какой же стати желудок начнет отвоевывать пространство у легких? Ведь, случись такое, легкие не смогут работать,
