— Чарли, ну что ты все время преувеличиваешь?! — вступила в разговор Рози. — Просто типичная комедия положений, как в кино. С чего ты взял, что я его как-то прозвала? Это твоя была идея. Полковник очень положительный человек, на мой взгляд.
— Как моя идея? И не пачкай мне туфли. Зачем ты меня толкаешь под столом? Мама, а откуда ты его взяла? Рози, в чем дело?
— Я хочу рассказать смешное, — вдруг захихикала Рози, не обращая внимания на слова Чарли. — Знаете, какая самая заветная мечта официанта?
— Какая?
— Посетители едят дома, а чаевые посылают официанту экспресс-почтой.
— Это мама так делает. Сама моет посуду, а если прислуга ей поможет, то она ей доплачивает. А своему полковнику ты заплатишь за поездку? Или это входит в его зарплату?
— Чарли, не порти мне аппетит. Это не твое дело. Я же не лезу в ваши с Рози дела.
— Да пожалуйста, лезь сколько хочешь! Этим летом я собираюсь работать. Меня пригласили помогать вести летний семинар по языкознанию. У Рози тоже будет практика в больнице. А кстати, мы можем остаться дома, когда ты уедешь?
— Конечно. Это же и твой дом. Ты стал такой взрослый. И так быстро вырос.
— Мама, ты вдруг погрустнела. Я тебя чем-то обидел или у тебя творческая задумчивость?
— Я бы сказала, творческая грусть.
После ужина, поднимаясь в спальню, Рози сердито выговаривала Чарли:
— Ты такой толстокожий! Что ты прицепился к ее полковнику? У них же роман.
— Какой роман? Он просто у нее служит. Да и зачем он ей?
— А зачем ты мне? — Рози вздохнула. — Я от тебя этого не ожидала. Ты ее ранил своей насмешкой.
— Ерунда, она уже забыла. Странно другое: мама с тобой почти не разговаривала. На нее это не похоже. Обычно она такая болтушка.
— Я же тебе сказала, она влюблена в своего полковника. Я такие вещи чувствую сразу.
— Какая ты чувствительная… и чувственная. А что ты еще чувствуешь сейчас?
— Африканская еда у тебя хорошо усваивается…
Перед сном Энн позвонила Улиссу.
— Извини, я сегодня целый день была занята. Давай поедем завтра с самого утра? Ты не передумал?
— А ты? Я сегодня, кажется, оказался в дурацком…
— Забудь об этом. До завтра. — Она уже собиралась выключить свет, как в дверь постучали. — Входи, — воскликнула Энн, думая, что это Чарли.
Но это была Модеста. Она только что приехала и выглядела уставшей, но возбужденной.
— Извините, мадам, что так поздно. Но мне необходимо было вас увидеть. Дело в том, что я беру расчет.
— Мой бог! Что случилось? Ты обиделась? Почему? Ты меня просто ошарашила! Ну-ка выкладывай все начистоту!
— Я знала, что вы расстроитесь. Но это очень личное. Я выхожу замуж!
— Господи, я попала пальцем в небо! Никогда не следует делать прогнозов, даже в шутку. И кто этот счастливец?
— Догадайтесь, это просто. Мистер Рипепи!
— Модеста, я ничего не понимаю в людях, хотя и пишу о них! Это правда? Или тебе так кажется?
— Если честно, то я уже вышла замуж. Мы были сегодня в Сити-холле[1] и зарегистрировались. Все случилось так быстро. А еще весь день искали квартиру. Но все-таки нашли очень славную. В Манхэттене. Дороговато, конечно, но, думаю, потянем. Я даже ничего не успела сделать там, сразу собралась обратно. Если вы не против, то я отработаю эту неделю, а на выходные уеду к мужу. Я обязательно подыщу вам замену за эти дни.
Энн грустно смотрела на Модесту. Потом улыбнулась и бросилась ее целовать.
— Поздравляю тебя! Но вы должны сделать свадьбу, и мы приедем с подарками! Нет, я тебе обязательно выпишу чек в качестве подарка. Послушай, расскажи мне подробно, как вы столковались? Я же писательница. Мне это нужно знать для работы!
Модеста с удовольствием пересказала Энн все предыдущие события, кое-что, конечно, опустив. Она была счастлива и наслаждалась своим новым состоянием. Все ее мысли были теперь заняты мужем и новым домом. Энн выслушав Модесту, заметила:
— Мне кажется, тебе нужно поменять свой имидж. Ты теперь нью-йоркская дама, жена актера. Будешь там тусоваться среди богемы. Это обязывает.
— Я думала об этом. А что вы мне посоветуете?
— Во-первых, надо покрасить волосы. Седина всегда старит. И полностью поменять гардероб.
— Мини я носить отказываюсь!
— Это не нужно. Молодежный стиль тоже старит, когда он не соответствует возрасту. А вот джинсовые вещи молодят. Только надо что-нибудь стильное и дорогое. — Попробуй что-нибудь из моих вещей померить! У меня слишком много барахла. Возьми все, что тебе подойдет.
Женщины отправились в гардеробную, обсуждая по дороге, какой цвет волос лучше выбрать.
Хотя спать Энн легла поздно, но чуть свет она уже стояла во дворе с сумкой, сундучком-косметичкой и маленьким чемоданом. Улисс тотчас вышел к ней из-за деревьев. На боку у него висела легкая спортивная сумка. Он с удивлением взглянул на вещи Энн.
— Мы едем на два дня? Или больше? — озабоченно спросил он.
— Если задержимся, я себе чего-нибудь подкуплю, — деловито ответила Энн. — А ты свои вещи уже погрузил в багажник?
Улисс хмыкнул.
— Я не знаю, куда грузиться. На какой машине мы едем? На моем джипе?
— Нет уж, мы едем на самой крутой тачке. Видишь вон ту желтую возле гаража? Стой тут, я ее подгоню.
Энн быстро пошла к машине. Улисс посмотрел ей вслед. Кремовые брюки, блузка фисташкового цвета, светло-коричневые лодочки и точно такого же цвета ремешок часов на запястье. Даже носочки, кокетливо мелькнувшие из-под брюк, были кремовые, с фисташковыми шашечками. Весь этот элегантный ансамбль неожиданно быстро отпечатался в восприятии Улисса. И он подумал, что жизнь рядом с Энн каким-то образом влияет на его органы чувств. Со спины Энн смотрелось очень юно, в ее походке была стремительная легкость, свойственная только молодым девушкам. Улисс всегда мог определить возраст по спине и глазам. Но спина Энн была прямой и узкой, а глаза были затянуты мечтательной поволокой. Обычно таким созерцательным взглядом обладают девочки в период полового созревания. Полусонные и задумчивые, они как сомнамбулы слоняются среди взрослых и слушают свои бродящие соки, опьяняясь собственными желаниями и первыми неразделенными оргазмами. Но днем, выходя на улицу, Энн всегда надевала шанелевские солнечные очки.
— Веди машину ты, а ближе к Нью-Йорку поведу я, хочешь? — спросила Энн. — Как тебе удобно?
Желтый «ламборджини» был великолепен. Улисс, потрясенный красотой машины, позабыл какие комментарии он собирался сделать. Ему захотелось просто наслаждаться этим произведением искусства, как искусствоведы наслаждаются шедевром живописи, а гурманы изысканным блюдом. В конце концов, если человек любит хорошие машины, что тут такого?
Они выехали из ворот и плавно покатили к выезду на шоссе.
— Мне сказал Фрэнк, что ты хорошо водишь. Где ты этому училась?
— Нигде и везде. Мой отец был автогонщик. Я кручу баранку с трех лет. Правда-правда. Сидела у него на коленях и крутила. Потом была у него на подхвате. А когда он умер… У него случился инфаркт в машине, и он потерял управление. Я подозреваю, что ему это подстроили конкуренты. Знаешь, можно делать такие уколы, что ни один врач не подкопается. А у него прыгало давление, и он его снимал инъекциями. После похорон мать умоляла меня забросить это дело. Она его ненамного пережила, но когда я ушла от первого мужа, отца Чарли, пришлось подрабатывать и я стала работать шофером. Только потом меня стали
