потрясающе привлекательное лицо молодой женщины с длинными светло-каштановыми волосами. Она сильно вспотела и потому остановилась, чтобы взять с полки кусок ткани и вытереть лоб. Потом она расстегнула скафандр и шагнула из него наружу. Одета она была в очень короткие шорты, спортивный лифчик цвета хаки, тяжелые сапоги, и на поясе висел охотничий нож. Бонд решил, что она американка.
Фигура у нее была выдающаяся. Груди распирали лифчик, а загорелые ноги поражали гладкостью кожи и безупречностью формы. Бонд заметил, что все находившиеся поблизости мужчины уставились на нее.
Девушка схватила бутылку с водой и стала жадно пить, роняя капли воды на подбородок и на грудь. Потом из той же бутылки облила себе плечи, ткань облепила тело, и сквозь лифчик стали видны затверделые соски. Бонд подумал, что она либо эксгибиционистка, либо ей на все плевать.
Он перехватил взгляд полковника. Акакиевич огорченно кивнул и сплюнул на пол. Потом сказал по- английски, так, чтобы она тоже слышала:
– Мужчинами не интересуется. Можете мне поверить. Мы в этом году закрывали четыре полигона... и даже ни проблеска интереса.
Бонд сочувственно щелкнул языком, а полковник пошел прочь.
Девушка подошла к Бонду, вытирая довольно широкий рот. У нее были до изумления зеленые глаза и ярко-белые зубы. Бонд определил ее возраст около двадцати пяти. И еще он не мог не заметить эмблемы IDА у нее на поясе и неуместную татуировку знака мира на бедре.
– Вы здесь по делу? – спросила она и ткнула в сторону полковника. – Или просто 'проблеск' ловите?
Бонд придал своей речи легкий русский акцент, но ответил по-английски:
– Кажется, здесь не только ядерное оружие требует разрядки.
Девушка нахмурилась:
– Хорошо сказано. А вы кто?
– Михаил Арков, – ответил он. – Российское Министерство атомной энергетики. А вы? Мисс?..
– Доктор. Доктор Джонс. Кристмас Джонс, – сказала она. – И прошу без шуток на эту тему. Я уже их все слышала.
– Я никаких докторских шуток не знаю, – сказал он.
Она посмотрела на него с неприязнью.
– Давайте документы. Куда идет груз?
– Ядерное хранилище в Пензе-19, – ответил Бонд, протягивая ей бумаги. Это он успел заметить при беглом взгляде. – Должен извиниться за неприятности, доставленные вам моими соотечественниками. Понимаю, что не все рады здесь видеть людей из IDA.
Доктор Джонс отдала ему документы со словами:
– Теперь, если вы меня извините, мне пора заняться утечкой из титанового триггера. А только что я снимала плутониевую сферу с ржавеющей боеголовки. У меня здесь очень интересная жизнь.
Бонд улыбнулся и кивнул, но совершенно явно не имел понятия, куда ему следует идти.
Она показала в сторону дома.
– На лифте в шахту. Ваши друзья уже там.
– А мне никакая не нужна... защита? – спросил Бонд.
Она глянула вопросительно, будто бы д-ру Аркову полагалось знать лучше.
– Нет, если там нет неизвестной мне утечки из титанового триггера. Там атомные бомбы. Оружейный плутоний. Низкий радиационный риск. Горячего нет. А здесь у нас водородные бомбы – построенные в вашей лаборатории – с утечкой трития. И я уже последние полгода их вычищаю. Так что если вам и нужна какая-то защита, то лишь от меня.
– Верно, – невинно согласился Бонд. – И я думаю, мы ушли от доктрины гарантированного взаимного уничтожения. Так что спасибо.
Запал пропал зря. Она показала на лифт.
– Вот сюда. Они ждут.
Он пошел к лифту, миновав стол, на котором лежали нагрудные таблички для прохода в зону повышенной радиации.
– Доктор? – позвала она.
Бонд обернулся.
– Вы ничего не забыли?
Он понял, что допустил ошибку. И такую грубую, что теперь у этой девушки будут подозрения. Бонд взял табличку со стола.
– Да, конечно, – сказал он. – Спасибо, что напомнили. От перелета еще не отошел.
Он уже шел к лифту, когда она сказала ему в спину по-русски:
– Вы для русского отлично говорите по-английски.
Бонд ответил тоже по-русски:
– Я учился в Оксфорде.
