циррозом». Нехотя, но он все же велел отпустить задержанного.
Вдобавок ко всем неприятностям пора было дать отдохнуть полицейским, которым было запрещено ходить в зеленых скафандрах дольше восьми часов без перерыва. «Чертовы коалиционные правила, — в отчаянии ругался себе под нос лейтенант, глядя, как полицейские снимают тяжелое обмундирование. — Паршивые рыцари ходили в своих паршивых доспехах столько, сколько нужно было их паршивому королю!»
Так что, когда закончился предусмотренный контрактом перерыв, они начали там, где закончили, только вот след к тому времени успел остыть. По пути у них не осталось ни одного отпечатка колес или подошв, ни единого обрывка газеты, который бы они не обследовали. Они осмотрели каждый подозрительный камешек, проверяя, не перевернулся ли он оттого, что здесь прошел бродяжка с коляской. «Видимо, они прячутся в одном из этих домов», — решил Розов, исследуя взглядом ряд аккуратных домиков, расположившихся по обеим сторонам холма, однако при дальнейшем рассмотрении мысль эта ему самому показалась нелепой. Укрывание бродяг считалось делом в высшей степени предосудительным, и Розов не сомневался, что, хотя оно не было противозаконным, мало кто отважился бы на такое. Они все-таки обыскали несколько близлежащих домов, перепугав жителей, но никого не нашли.
Он не был уверен даже и в том, что те двое, кого они искали, знали о преследовании. Жизнь первого, или первой, бродяжки от рождения, велась на грани или за гранью «нормы», и он, или она, понятия не имели о ее сложностях. Вторая была, скорее всего, тяжело больна и, значит, совершенно беспомощна, а может быть, даже уже мертва. Как обидно, если она умерла, такая молодая, красивая женщина! Розов считал маловероятным, чтобы человек, который вез тележку, заметил, что лежавшая в беспамятстве пассажирка мертва или чтобы ему хватило ума хотя бы этим поинтересоваться. Однако выбора не было. Знали те двое о нем или нет, ему предстояло найти их, проверить, а потом решать, что с ними делать. Безопасность многих людей зависела от того, чем закончатся его поиски.
Так что на исходе ночи Розов вел своих усталых, измученных полицейских снова наверх, к тому самому участку, где терялись следы колес. Он велел людям разбиться на две группы и одну отправил в обход с западной стороны, другую с восточной. Когда они двинулись с места, из-за горизонта показалось солнце. Ночь выпала слишком долгой, так что Розов, взглянув на небо, пожелал им хорошего дня.
Они стояли перед стариком по обе стороны кресла, как парочка испуганных родителей.
Брюс приподнял веко, и зрачок не отреагировал на свет.
— Он отключился, — сказал Брюс. — Будто раз — и повернул рубильник. Не знаю, что делать.
— Я тоже не знаю, но думаю, мы должны пойти и попытаться закончить сами.
— Может, все-таки подождем, пока он проснется? Он же сказал, ему просто нужно немного отдохнуть.
— Кто знает, что он скажет, когда выспится. Все это время он будто то и дело терял рассудок, — сказала Джейни.
Она посмотрела на Кэролайн, перевела взгляд на Брюса, и он прочел в ее глазах настойчивую решимость.
— Книга у нас, — напомнила она. — Он сам все время сверялся по ней. Там у него все рецепты. Он сказал, осталось последнее действие, и мы прекрасно прочтем, что делать. Ведь и он только это и делал. Читал и все. — Голос ее от волнения дрогнул. — Ведь он же не волшебник!
— Джейни, мы же не хотим напортачить в спешке. Что, если где-нибудь сделаем ошибку? — Он вдруг притих и уставился на то, что лежало на столике.
— Ты о чем? — спросила она.
Брюс показал на столик:
— Здесь осталось
На столе стояла бутылочка с мутной, желтоватой жидкостью, заткнутая старой, растрескавшейся пробкой. Рядом с ней лежал мешочек, по-видимому с порошком.
— И порошка, и воды всего ничего. Что, если мы ошибемся?
— Если дряхлый старик не боится ошибиться, то с какой стати мы сделаем ошибку? Ради бога, ведь он только читать и умеет.
Она взяла в руки книгу и посмотрела на раскрытые страницы. На пожелтевшей бумаге можно было прочесть две записи. Одна из них — древняя, выцветшая и начертанная тонкими линиями. Пробежавшись по ней глазами, Джейни перепугалась.
— Господи, наверное, ты прав… Тут часть, кажется, по-французски…
Потом она обратила внимание на вторую запись, явно сделанную относительно недавно. Почерк был мелкий, но разборчивый, написано было по-английски, и текст располагался вокруг старофранцузского. Присмотревшись, Джейни нашла похожие слова.
— Кажется, здесь перевод, — сказала она.
С вновь затеплившейся надеждой она принялась читать то, что было написано мелким почерком, и оказалось, что это была инструкция к тому, что они уже сделали. Все больше и больше волнуясь, Джейни ткнула пальцем в последний абзац:
— Смотри. Вот тут мы и остановились.
Брюс заглянул ей через плечо.
— Плоть и кости давно умершего, — прочел он вслух. — Шерсть собаки…
Джейни вручила ему тетрадь и взяла со стола мешочек. Едва она потянула шнурок, из него полетела пыль. Джейни понюхала, отвернулась и отчаянно чихнула.
— Ну и вонища. — Она сморщилась и потерла нос.
Но потом вдруг просияла:
— Ты знаешь, что это такое? Это «шерсть укусившей тебя собаки»!
— Господи Иисусе… Ты права, Джейни.
Брюс заглянул в книгу и снова перечел тот же абзац. Глаза у него заблестели.
— Ладно, давай попробуем! Здесь написано, что нужно смешать воду и порошок. Далее: сначала часть этого должны принять
— Сейчас я найду в кухне какую-нибудь миску.
Оставив Брюса читать дальше, Джейни бегом бросилась в кухню и через минуту вернулась с ложкой и мисочкой.
— Ну вот, — сказала она, — так как будем смешивать? В каких пропорциях?
— Погоди. Я как раз дошел до этого места…
Брюс снова принялся читать вслух:
— Смешать четыре щепотки порошка и полпригоршни воды…
— Четыре щепотки? Полпригоршни?!
— Джейни, я же не придумываю! Вот тут так и написано. — Он протянул ей книгу. — Если хочешь, прочти сама.
— Нет, конечно. Я верю. Я теперь уже всему верю.
Дрожащей рукой она насыпала в миску немного порошка, прикинула, согнув палец, достаточно или нет, и решила, что достаточно. Потом попыталась вытащить пробку, но древняя пробка треснула, и пришлось доставать ее ногтем. Потом Джейни отмерила в ладонь мутной, желтоватой воды, которая пахла болотом, и вылила в миску. Взяла ложку, перемешала, и получилась жидковатая кашица, похожая на кукурузное тесто.
— Сколько мы ее должны принять?
Он еще раз пробежал страницу глазами:
— Не написано.
— Значит, можем и сами догадаться. Ладно, съедим по ложке.
Она набрала неполную ложку кашицы и протянула Брюсу.
— Открой рот, — сказала она.
Он подозрительно покосился на кашицу и поднял на Джейни неуверенный взгляд.
