Когда все собравшиеся уселись за огромным дубовым столом, выяснилось, что еще два места пустуют; де Шальяк полностью игнорировал это обстоятельство, целиком посвятив себя остальным гостям. Алехандро был доволен, что его посадили рядом с юным пажом, но немного огорчен тем, что по другую руку от него расположился чересчур надоедливый Николас Фламель.
Однако вскоре он и думать забыл о своих соседях, потому что в обеденный зал вошла давешняя смуглая молодая женщина в сопровождении музыкантов. В ее полных чувственности плавных движениях проглядывало что-то восточное. Какое-то время она просто покачивалась под бой барабанов, однако с каждым последующим шагом одно бедро чуть больше выдавалось вперед, а другое назад — дразнящие движения, которые оказывали завораживающее воздействие на гостей де Шальяка.
И потом, к удивлению Алехандро, она поставила обнаженную ногу на одно из пустых деревянных кресел и легко взобралась на стол, позвякивая золотыми и серебряными кольцами на щиколотках. Прямо перед лицом лекаря оказались широкие шаровары танцовщицы из тончайшей, почти прозрачной ткани.
«Точно вуаль девственницы», — подумал Алехандро, понимая всю неуместность этого сравнения.
— Однажды я видела, как женщина танцевала для короля Эдуарда румынский танец, — когда-то рассказывала ему Адель. — Она была увешана золотыми и серебряными украшениями, цепочками и брелоками, которые звенели при каждом движении, а пышные груди поддерживались лишь кружками золотистой ткани, от которых отходили тончайшие шнурки, завязанные за спиной. — Описывая все это, Адель рукой рисовала в воздухе округлые формы, и Алехандро почувствовал, как сердце заколотилось чаще. — И тем не менее, — Адель захихикала, точно девчонка, — танцовщица прикрывала лицо, словно какая-нибудь застенчивая служанка! Все видели, как от этого зрелища под туникой восстало мужское достоинство короля.
— И королева не возражала? — спросил тогда он.
— Королева все это и устроила. — Адель залилась краской. — Это был ее подарок мужу на юбилей. В королевских семьях леди часто видят такие экзотические зрелища. Все вокруг, желая угодить, наперебой стараются показать что-нибудь новое, возбуждающее.
«Гораздо чаще, чем евреи Арагона», — подумал он тогда.
Чосер негромко хлопнул в ладони и сказал:
— Я видел при дворе, как женщина танцевала такой танец. Румынский, по-моему.
У Алехандро возникло ощущение, будто молодой человек прочел его мысли.
И, словно подчиняясь неведомому зову, танцовщица внезапно оказалась перед ними, слегка согнув колени, так что самые соблазнительные, едва прикрытые части ее тела были на расстоянии менее вытянутой руки перед их лицами. Подняв одну ногу и легко балансируя на другой, носком ноги она коснулась кончика носа Алехандро, по-прежнему ритмично вращая бедрами. Он покраснел как рак. Послышались восторженные возгласы и аплодисменты; краем глаза он заметил торжествующую улыбку на лице де Шальяка. Неужели француз дал женщине особые указания заигрывать именно с пленником? Похоже на то. Она призывно улыбнулась, раскрыла губы и высунула розовый язычок — к огромному удовольствию собравшихся мужчин, которые принялись свистеть и колотить по столу, призывая Алехандро ответить на ее вызов. И потом присела и наклонилась вперед, так что ее груди заколыхались прямо у его лица.
Защищаясь, он обхватил сидящего рядом пажа за плечи и толкнул его вперед и вверх, так что молодой человек уткнулся лицом в соблазнительную ложбинку на груди женщины. Непристойные крики, возгласы одобрения и хохот стали громче. Музыка гремела, жара в зале нарастала, шум стоял оглушительный, и Чосер уже поставил одно колено на стол, собираясь взобраться на него, к своей якобы Прекрасной Даме. И вдруг все внезапно замерло — когда де Шальяк встал и посмотрел в сторону двери. Взгляды всех обратились туда же.
В конце концов явились припозднившиеся гости. В дверях, тяжело дыша после быстрой ходьбы, стояли Этьен Марсель и Гильом Каль.
Шестнадцать
После ухода Кристины, оставшись наедине с Виртуальным Мнемоником, Джейни почувствовала прилив сил. Было такое чувство, будто она и впрямь завела нового щенка. Предстояло осваивать возможности уникального устройства и, следовательно, узнавать много нового. Она чувствовала себя полной энергии, хотя обычно в это время всегда испытывала усталость. Бросив взгляд на часы, она поняла, что в Лондоне сейчас середина ночи; слишком поздно, чтобы звонить Брюсу. Вдобавок она вовсе не была уверена, что его позиция относительно возникших: между ними в прошлый раз разногласий изменилась. Испытывая к нему самые нежные чувства, она знала о его склонности поучать, и ей меньше всего хотелось выслушивать очередную лекцию сейчас, когда она была так увлечена новым делом.
Однако ей требовалась физическая нагрузка, чтобы выпустить пар, очистить тело от шлаков, накопившихся из-за недосыпа, из-за стресса, из-за того, что слишком о многом приходилось думать в последнее время. Бег или быстрая ходьба — вот то, что надо.
«Прогуляюсь-ка я к Майклу и Кэролайн».
Светила луна, и дорога в основном была хорошо освещена. Джейни прошла почти половину квартала, когда вспомнила, что оставила компьютер на кухонном столе.
«Нужно было взять его с собой.
Но в нем же пока нет никаких данных. Ничего с ним не случится».
Однако тут же нахлынуло воспоминание о том, что случилось с ее предыдущим компьютером. Она остановилась, развернулась и пошла обратно.
«Надо же в самом деле выгулять 'собаку'».
Она положила маленький компьютер в коробку, набила ее упаковочным материалом и снова вышла.
Часть пути проходила по той дороге, где случился инцидент с помощником баскетбольного тренера. Джейни ходила здесь регулярно и считала, что хорошо знает путь. Однако когда она свернула с улицы и оказалась среди деревьев, ее охватило очень неприятное чувство оторванности от мира; не уединения, нет — это чувство она любила и временами даже стремилась к нему. Однако какая-то идущая изнутри, необоримая сила гнала ее вперед. Джейни подчинилась воздействию адреналина, заботясь лишь о том, чтобы не споткнуться о какое-нибудь препятствие на дороге: корни, низко растущие ветки, ползучие растения. Она шагала быстро, высоко поднимая ноги.
Наконец она вышла на собственно велосипедную дорожку, и подошвы коснулись мостовой. Джейни молча благословила неизвестного правительственного чиновника, у которого хватило предусмотрительности, наверняка вопреки противодействию ярых защитников окружающей среды, поставить печать «ОДОБРЕНО», когда проектировали эту дорожку. После темноты лесистого участка даже мостовая воспринималась как спасение, однако освещение тут было неважное, и холодное, неуютное чувство начало возвращаться. Она то и дело проходила мимо затененных участков — странно, что она никогда не замечала их прежде, — где ничего не стоило спрятаться.
Интересно, было так же темно и мрачно, когда незадачливый молодой человек упал тут и погиб? Может, он так углубился в свои мысли, что не заметил камня, или корня, или даже черепахи, или, возможно… человека?
Кого-то, кто мог неожиданно вынырнуть из темноты и толкнуть или как-то иначе сбить велосипедиста, быстро сломать ему шею, уложить тело так, будто это просто несчастный случай, и… исчезнуть. На все это понадобилось бы лишь несколько секунд.
Когда Джейни, вспотевшая и одновременно дрожащая, добралась до цели своего путешествия, Майкл и Кэролайн сидели на качелях, разговаривая. Чувствовалось, что им легко и приятно друг с другом. Однако Джейни знала, что, как сейчас, так и в последующие вечера, эта радость взаимного общения внутренне будет отягощена вопросом, почему Кэролайн сочла возможным воспользоваться полицейским компьютером
