месяц? Да, наступила минута сказать Антиопе всю правду. В конце концов, если я лгал, если выдавал себя за другого, — сделал я это лишь для того чтобы увидать ее. Может ли женщина не понять этого, остаться равнодушной? И вместе с тем я приобрету свободу, я получу возможность открыть тот отвратительный союз, который связывал меня с подставным доктором Грютли. Я разрушу угрозы, готовившиеся с этой стороны.
— Выслушайте и вы меня, — сказал я ей, и сам задрожал от невероятного волнения, — выслушайте. Предположите, что кто-нибудь воспользовался не принадлежащим ему именем, чужим званием...
Она резко вырвала свою руку.
— Замолчите, — прошептала она.
С ужасом глядел я на нее.
— Предположите... — попробовал было я продолжать.
— Замолчите! — повторила она, и от звука ее голоса я весь похолодел.
Она шаталась, прислонилась спиной к двери, скрестила руки.
— Молчите! Молчите!
Я сделал движение, чтобы взять ее руку, она стремительно отворила дверь и убежала к себе в комнату. Я остался один в коридоре.
За завтраком мы читали ответы, полученные профессором Генриксеном, например, ответы канцлера Горчакова и кардинала Рамполлы.
Кроме того, полковник Гарвей сообщил нам письмо сенатора Баркхильпедро, еще раз извинявшегося, что не приехал. Ему пришлось побывать в разных местах, чтобы добыть необходимые для работ документы. На конверте был штемпель Монте-Карло.
— Сегодня — 15 апреля, — сказал полковник Гарвей. — Будет ли он здесь к пасхальному понедельнику? Не смею на это надеяться. Осталось всего восемь дней!
«Еще целых восемь дней!» — подумал я.
Когда завтрак кончился, д-р Грютли, сильно хромавший, попросил меня помочь ему подняться наверх, в его комнату. Страх, который он внушал мне в качестве специалиста по кельтским наречиям, сменился теперь чувством глубокого отвращения. Но я все-таки подумал, что благоразумнее будет исполнить его желание.
Как только он уселся у себя, то счел остроумным опять приняться за свои вчерашние пошлые шутки.
— Несмотря на то, что у меня — растяжение связок. Да, да, я растянул себе связки, — я великолепно позавтракал. Поймите вы меня: ведь я в первый раз не боялся, что вот вы сейчас начнете декламировать стихотворение Томаса Мура и попросите меня продолжить его. Признайтесь, ведь и вас всегда мучил такой же страх? Да признайтесь, это так потешно!
— Разрешите мне уйти.
— Нет, не прежде, чем попрошу вас об одной услуге.
— В чем дело?
— Вы сами видите, я совершенно лишен возможности выйти из дому, и виноваты в этом вы.
— Я виноват? Не я же сбросил вас с дерева.
— Конечно, но ваше неожиданное появление вынудило меня на него вскарабкаться. Вы, так сказать, только переместили свою ответственность, — но это не освобождает вас от нее.
— Пожалуйста, говорите скорее, я спешу. Еще раз, в чем дело?
Доктор Грютли пристально поглядел на меня.
— Вы, вероятно, женаты, дорогой господин Жерар?
— Женат? Нет, но почему вы спрашиваете об этом?
— Ну а я, увы, женат, — и он смешно поднял глаза к небу. — Но, сами понимаете, — он как-то криво усмехнулся, — это не мешает мне иметь — ну как бы это сказать? — подружку.
— С чем вас и поздравляю.
— Ангел, дорогой мой, сущий ангел. Стоит взглянуть только на Дездемону Паркер, чтобы ее полюбить. Глаза — синее лейб-гвардейского мундира. И какая душа! Какое сердце!
— Я, кажется, уже сказал вам, что спешу...
— Перехожу к делу, сию минуту. Я питаю к Дездемоне Паркер самые нежные чувства, каких она заслуживает, и вы можете себе представить, как мне тяжело было с нею расстаться. Ну, так вот, дорогой мой, уже месяц я пишу ей каждый божий день. Но сегодня я прикован к комнате...
— Ну?
— Я хочу просить вас отправить по ее адресу телеграмму. Я буду у вас в долгу.
— Благодарю. Но ведь самая близкая почтовая контора — в Трали...
— Знаю. Я и прошу вас быть так бесконечно любезным и съездить в Трали.
Вместо ответа, я показал ему на окно, в стекла которого хлестал дождь. Парк тонул в густом тумане.
— О, маленькая буря, и только. Еще десять минут, и засверкает радуга. И потом, на что же экипажи графа д’Антрима? Милейшему Джозефу доставит удовольствие услужить вам. Туда и назад — это каких- нибудь два часика.
Больше всего бесила меня та развязность, с которой этот зловредный человечек распоряжался мною. Но мог ли я в чем-нибудь отказать тому, у кого в шкафу лежит фотография профессора Жерара?
С самым угрюмым видом я ответил, что согласен.
— Повторяю, я вам тоже пригожусь. Потому что ведь и у вас, конечно, есть подружка, и нужно время от времени посылать ей телеграмму?
Он подмигнул мне.
— Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Он протянул мне уже написанную телеграмму: он ни на минуту не сомневался, что я соглашусь.
Когда я уже выходил, он опять позвал меня.
— Ш-ш! Заприте дверь. Больше всего восхищает меня в нашем приключении мысль, что Лозанна не так уж далека от Парижа. Профессор Жерар и доктор Грютли знакомы друг с другом, можете быть в этом уверены. Два столь знаменитых кельтоведа не могут не знать друг друга. Подумайте только, пока мы здесь так мило беседуем, может быть, и они тоже сидят вместе, в Париже или в Лозанне, и обсуждают какую- нибудь захватывающую проблему филологии! Разве не потешно? Да смейтесь же! Смейтесь!
— Идите вы к черту, — прошептал я, с силою захлопнув за собою дверь.
Четверть часа спустя Уильям вошел ко мне в комнату и сказал, что лошадь подана.
— Нужно торопиться, ваша честь, если хотите вернуться засветло.
У подъезда ждал кабриолет. Я быстро вскочил в него. Не успел я сесть, как лошадь тронула и побежала рысью. Еще мгновение, и мы были уже за оградой парка.
Тут я с удивлением и тревогою заметил, что правит Ральф.
Я счел нужным поблагодарить его.
— Мне, право, так неприятно, что я...
— Это для меня удовольствие, господин профессор.
Он говорил своим ровным голосом, не отрывая глаз от прямых ушей лошади.
Прошло минут десять. Все так же не глядя на меня, Ральф спросил:
— Вероятно, я должен отвезти господина профессора в почтовую контору?
— Да, — ответил я машинально.
И вдруг я вспомнил, что никому не говорил, зачем еду. Я сразу сообразил, что лучше играть в открытую.
— Как вы угадали, что я еду в почтовую контору?
Ральф, вместо прямого ответа, спросил:
— Господин профессор, вы лично знакомы с мисс Дездемоной Паркер?
— С мисс Дездемоной Паркер?
— Если лично с ней незнакомы, как я склонен думать, вы, вероятно, очень удивитесь той разнице, какая есть между ее подлинной физиономией и тем образом, какой вам рисуется. Да, очень удивитесь.
— Я не понимаю, скажите яснее.
