Пьер Бенуа
Прокаженный король
I
Берегитесь, наступит ночь, я приду.
По-видимому, было около семи часов вечера. Я вышел из казино, где только что нашел недурное средство потерять в несколько минут все банковые билеты, накопленные в течение целого года, в расчете на приятный трехнедельный отдых; настроение у меня было прескверное.
Я уселся на террасе кафе, во дворе которого два часа тому назад любезно согласились поставить в гараж мой маленький автомобиль. Справа от меня, под лучами заходящего солнца, горы окрашивались в странный, красный цвет. Пляж, сады были переполнены гнуснейшим человеческим отродьем: иностранцами, живущими на широкую ногу на крайне подозрительные средства, англо-саксонцами, регулирующими свои колоссальные траты в зависимости от повышения фунта или доллара, демимонденками, накрашенными вопреки всякому здравому смыслу, целой толпой угрюмых буржуа. Нигде еще я не чувствовал себя более одиноким, чем среди этой идиотской толпы. Никогда я еще не убеждался так, как сейчас, в правильности восклицания поэта:
Если у вас нет денег — все кажется пустынным!
Так сидел я со своими невеселыми размышлениями, как вдруг кто-то ударил меня по плечу. Оказалось, это был один из официантов, подающих здесь, он спросил меня с чисто латинской фамильярностью:
— Месье зовут Гаспар Гозе?
Я сделал недовольный жест: действительно, это было мое имя, но мне вовсе не хотелось, чтобы кто- нибудь в данную минуту раскрыл мое инкогнито.
Да… собственно говоря… Зачем вам?
— Это спрашивает господин, сидящий вон там, слева от входа, тот, что сидит с тремя другими господами. Он велел просить к их столу. Он приказал подать вам туда.
Он решительно схватил мой стакан и блюдце.
— Позвольте! Одну минуту, пожалуйста! Это господин в том костюме? Я его не знаю. Как его зовут?
— Я не знаю, месье. Я служу сегодня здесь случайно.
— Ну, хорошо! Скажите ему…
Я не успел докончить фразы. Господин в сером встал, — и звал меня с другого конца кафе, сопровождая свои выкрики размашистыми жестами:
— Гаспар! Это ты?! Гаспар! Гаспар!
Нет большого удовольствия слышать, как громогласно оповещают насмешливо настроенную публику, переполняющую террасу, о том, что тебя зовут Гаспаром. Но этот несносный человек не унимался:
— Гаспар!
«Ну, — подумал я, — кажется, есть только один способ заставить его замолчать».
Покинув мой столик, я направился к нему. Но он сделал то же самое, и мы встретились как раз на середине кафе к общему удовольствию присутствующих.
«Это еще что за весельчак?! Я проучу его!..»
Но едва только мы очутились лицом к лицу, как гнев мой стих. Я узнал моего мучителя.
— Рафаэль!
Он блаженно улыбался.
— Ну да! Наконец-то! Я уж решил, что ты забыл меня.
— Извини меня. Ты здесь?
— Я здесь живу. А ты?
— Я только проездом. Думаю уехать завтра утром.
— Ну, это мы еще посмотрим! А пока что идем к нашему столику. Я познакомлю тебя с этими господами. Не бойся: они скоро уходят. Мы останемся одни и поговорим.
Он, действительно, представил мне: господина Буффартига, архитектора; господина Виваду, негоцианта; доктора Каброля… Я понял, что все они принадлежат к аборигенам этого злосчастного города.
— Мой друг, Гаспар Гозе. Три года совместной жизни в Латинском квартале! А, Гаспар? Ты помнишь? Потеснитесь, господа!
По той поспешности, с какой эти почтенные господа задвигали своими стульями, я понял, каким важным лицом стал в Ницце мой приятель Рафаэль Сен-Сорнен.
— Господа, прошу вас…
Очевидно, я попал как раз в разгар какого-то горячего спора.
— Не стесняйтесь, — сказал Рафаэль. — Да и к тому же эти господа должны отправляться к своим женам. Они все трое женаты.
Он лукаво подмигнул, улыбнулся и хлопнул меня по коленке:
— Я ведь тоже!
— Ах! Ты… Поздравляю!
— Мерси, а ты?
— Я? Нет. Нет еще, — сказал я.
— С этим никогда не следует торопиться. Итак, вы сказали, месье Буффартиг? Но, однако, стаканы пусты. Что мы будем пить?
— Может быть, вермут?
— Вермут.
— Идет, вермут!
— А ты, Гаспар?
— Я уже… — начал было я.
— О, ла, ла! Что это, ты никак стал трезвенником?! А помнишь времена, неплохие, на улице Генего? Человек, пять стаканов вермута! Итак, месье Буффартиг, вы сказали?
— Я говорю, месье Сен-Сорнен, что вчера вечером известие, о котором вы знаете, было принято в комитете всеми членами с истинным вздохом облегчения: «Наконец-то, повторяли все, мы выйдем из этого двусмысленного положения!»
— Вы считаете, что это не только слова?
— Уверяю вас, нет!
Господин Буффартиг поднял руку.
— Да и месье Виваду, который был там, может вам сказать…
— Клянусь, — сказал господин Виваду. И он тоже поднял руку.
— Отлично, друзья мои, мои дорогие друзья! Ну, а доктор Каброль ничего не скажет?
Сен-Сорнен повернулся ко мне.
— Доктор Каброль, лоринголог, самый известный в приморских Альпах, и к тому же почетный член ложи. Ты понимаешь?
— Отлично! Доктор кашлянул.
— Вы знаете, месье Сен-Сорнен, у нас в настоящее время только одна программа: «Вопрос о банкротстве, вопрос об увеличении налогов, вопрос о займе». Таков был девиз физиократов и Тюрго. А также и ваш. Следовательно, вы можете быть уверены…
— Я уверен, доктор, мой дорогой доктор. Теперь слушайте меня внимательно все трое; доверие за доверие: я видел префекта.
— Ну и что же?
— Я для него свой человек. Или, скорее, он для меня.
— Браво, браво!
— Итак, — сказал архитектор, — дело в шляпе.
— Надеюсь. Если мы решили…
— Завтра общее собрание, — сказал господин Виваду. Господин Буффартиг и я, мы, разумеется, будем. Могу ли я заручиться вашим словом насчет вопроса о разрешении игр для казино?
— Ну, конечно!
