состоя в браке? Он предполагал, что дело обстоит именно таким образом. И все же чувствовал себя неловко.
Машина для сбора орехов рычала и дергалась, отрывая его от раздумий. Он стоял, заложив руки за спину — привычная лекторская поза, — глядя в землю. Наконец, когда Гордон повернулся, все уже шли к машине. Пенни переглянулась с отцом, в ее взгляде и жесте в сторону Гордона сквозило грустное примирение с неизбежностью — намек, понятный только близким людям.
Гордон пролистал все книги Джека о созвездиях, но ни в одной из них не говорилось о созвездии Геркулеса. Там были звездные карты, а также виды звездного неба в разное время года. Студенты, выросшие в городах с электрическим освещением, нуждаются в простейших указателях звезд. Гордон ничем не отличался от других горожан. Он рассматривал линии, соединяющие на картах отдельные звезды в созвездия, и пытался понять, почему кто-то считал эти конфигурации похожими на лебедей, охотников и быков. Потом ему бросился в глаза один абзац:
«Наше Солнце всегда находится в движении, так же как и другие звезды. Мы вращаемся относительно центра нашей Галактики со скоростью примерно 240 километров в секунду. Кроме того, Солнце движется со скоростью около 19 километров в секунду по направлению к точке, находящейся поблизости от звезды Вега созвездия Геркулес. Через много тысяч лет созвездия будут выглядеть совсем не так, как теперь, вследствие их перемещения относительно друг друга. На рис. 8 показано созвездие…»
Пенни отвезла Гордона в университетский городок в Беркли. Ей хотелось побольше поездить по этому району, хотя это означало, что придется меньше видеться с родителями. Однако она передумала, увидев, что вместо прогулки с ней по университетскому городку Гордон направился прямиком к «библиотеке физического факультета. Библиотека располагалась рядом с колокольней. Но Гордон не захотел подняться на лифте на ее верхний ярус и полюбоваться открывавшимся твидом. Он помахал Пенни рукой и пошел в библиотеку. : “Движение Солнца, если не учитывать его вращения относительно центра Галактики, может быть достаточно правильно описано распределением по кривой косинуса О. Мы движемся от нижней точки этой периодической кривой — антиапекса к ее верхней точке — апексу Солнца. Поскольку положение апекса Солнца представляет собой усреднение от многих локальных перемещений звезд, здесь возникают существенные неопределенности. RA может быть указан только как 18 часов 5 мин. ±1 мин., DEC — 30 градусов ±40 мин.»
Гордон даже заморгал, читая эти строки и вычисляя в уме. В библиотеке, воздух которой был насыщен специфическими запахами новых переплетов и старых бумаг, царила торжественная тишина. Он нашел потрепанный экземпляр астрофизического справочника и снова проверил координаты.
Солнечный апекс RA 18 5 (±1) DEC30I40 Гордон выхватил карандаш из верхнего кармана рубашки и, не обращая внимания на презрительный взгляд библиотекарши, записал под этими данными:
RA 18 5 36 DEC 30 29.2 Он, не торопясь, вышел из помещения и глубоко вдохнул свежий послеполуденный осенний воздух.
В самолете “Эйр Кол”, доставлявшем их в Сан-Диего, он сказал:
— Координаты в послании соответствуют солнечному апексу, вот в чем дело. Я хочу сказать — с учетом неопределенностей современных измерений.
— Именно это и означают плюсы и минусы перед каждым числом? — спросила с сомнением в голосе Пенни.
— Совершенно верно.
— Не понимаю.
— Эти данные указывают направление движения Солнца и Земли вместе с ним.
— Ну? Азохен-вей.
— Что?
— Ты произносишь эту фразочку, когда удивляешься.
— Нет, это означает недовольство или разочарование. Во всяком случае, я вкладываю в нее другой смысл.
— Ну хорошо. А что все это должно означать?
— Я не знаю, — солгал он.
Глава 28
— Гордон, это Клаудиа Зиннес. Я хотела вам сказать, что в этот уик-энд у нас пропал аномальный эффект. А у вас?
— К сожалению, я не проводил измерений.
— Понапрасну бы потратили время. Штука-то пропала.
— А это приходит и уходит таким образом.
— Мы будем продолжать.
— Я тоже. Очень хорошо.
Гордон провел все послеобеденное время, рассматривая карты звездного неба и нанося линии движения по направлению к Геркулесу. В течение большей части дня это созвездие оказывалось за горизонтом. Если здесь имелись тахионы, то они должны двигаться прямо между его ЯМР-установкой и Геркулесом. Когда Земля оказывается между ним и Геркулесом, эти частицы, возможно, поглощаются массой Земли. Значит, чтобы получить сигнал, Гордон должен включать свою установку, когда Геркулес находится над горизонтом.
— Клаудиа?
— Да. Я не звонила потому, что мы не получали…
— Я знаю. Слушайте, вот те координаты, которые мы с вами получили. Они относятся к созвездию Геркулеса. Я думаю, что нам больше повезет, если мы будем производить наблюдения только в определенное время суток, ну, скажем… У вас карандаш под рукой? Я только что разобрался в этом. Думаю, между шестью часами после полудня и…
Однако ни в Колумбийском университете, ни в Ла-Ойе не смогли получить сигналов посланий в рассчитанное им время. Может быть, имеются другие помехи? Конечно, это еще больше осложняет все. В чем же все-таки причина? Гордон снова обратился к измерениям, которые он проводил совместно с Купером. Он прикинул, в какое время они получали сигналы. Чаще всего это совпадало с теми периодами, когда Геркулес находился выше линии горизонта. В некоторых случаях, однако, в эти периоды ничего не фиксировалось. Несколько других сигналов были получены, когда Геркулес определенно опустился ниже линии горизонта. Гордону всегда нравилась “бритва” Ок-Кама: “Не усложняйте без необходимости”. Это означает, что наилучшей теорией, объясняющей какое-то явление, служит самая простая теория. Теория помех воспринималась без труда, но требовала учета времени, когда Геркулес находился над горизонтом и когда уходил за горизонт. Может, здесь крылась ошибка, а может — нет.
Гордон решил, что для того, чтобы прийти к какому-то выводу, нужно продолжать попытки и позволить самим данным рассортировать себя.
Гордон преподавал классическую электротехнику, используя стандартные тексты учебника Джексона, но только в течение первых нескольких недель. Его записи лекций уже кончались, и он не успевал должным образом подготовиться. Его захватила привычная текучка: комиссии, занятия со студентами в аудитории, чтение работы Купеpa, разговоры с ним по этому поводу, организация семинаров. Аспиранты первого года обучения обладали неплохими способностями, судя по тому, как они справлялись с заданиями. Бернет и Мор — очень талантливые, Свидлер, Кун, Литтлберг — обещающие. Еще были близнецы из Оклахомы, работающие очень неровно и имевшие дурацкую привычку экзаменовать самого Гордона. Может, он стал слишком чувствительным в эти дни, но…
— Привет, есть у вас свободная минутка? Гордон оторвался от проверки работ и поднял голову. Это был Рамсей.
— Конечно.
— Слушайте, я хотел поговорить с вами насчет пресс-конференции, которую собираемся созвать мы с Хассингером.
— Пресс-конференция?
— Да, знаете ли, мы хотим опубликовать наши выводы. Они выглядят довольно серьезно. — Рамсей продолжал стоять в дверях. От его обычного оживления не осталось и следа.
— Ну что ж. Очень хорошо.
