умолчал. Более того, как раз тридцать первого мая, в день оглашения приговора, граф решил покинуть Францию. Сделал он это двадцатого июня, в тот самый день, когда палач пометил графиню де Ла Мотт каленым железом.
После процесса Ферсен все же вернулся в Версаль. Его поразила перемена, происшедшая с королевой. Мария-Антуанетта, которой уже исполнилось тридцать, оставила балы, очень редко посещала театры, не появлялась больше в обществе мадам де Полиньяк и принцессы де Ламбаль и все свободное время проводила с детьми. Но ее чувства к графу Ферсену не изменились. Сразу после его прибытия в Версаль они возобновили долгие прогулки по парку. Иногда они отправлялись верхом подальше от дворца и весь день проводили вместе. Эти встречи не могли долго оставаться тайными и вскоре вызвали шумный скандал – несмотря на скромность и сдержанность фаворита, который был самым почтительным из всех друзей королевы. Снова зазвучали непристойные песенки и памфлеты. Опять вспомнили о «любовной встрече» кардинала с «королевой» темной ночью в Версальском парке…
Почему Ферсен, боготворивший королеву, в столь трудную для нее минуту все же покинул ее? Ведь именно тогда ненависть подданных впервые перестала быть для нее секретом… Возможно, Мария- Антуанетта сама потребовала, чтобы он уехал, пытаясь таким образом защитить самого дорогого ей человека…
В любом случае решение было принято, и граф Ферсен оставил Версаль. В течение двух лет он неустанно путешествовал между Швецией и Валансьенн, где в то время стоял его полк, но нигде подолгу не задерживался. В конце 1787 года он возвратился в Швецию и принял участие в войне с Россией.
Только в декабре 1788 года он вновь появился в Париже, где в ожидании созыва Генеральных штатов кипели страсти.
«
Что за непростительное заблуждение! Впрочем, надвигавшаяся революция не могла сильно шокировать шведа, поборника либеральных веяний, сражавшегося за свободу Американских Штатов на стороне Вашингтона. Конституционная монархия представлялась ему вполне естественной формой государственного устройства…
Тем временем королева нуждалась в помощи Ферсена больше, чем когда-либо: события развивались с устрашающей стремительностью.
Пятого мая Генеральные штаты собрались на первое заседание, и вскоре выяснилось, что полярность мнений депутатов поделила страну на два лагеря. Дискуссия продолжалась шесть недель. В результате представители третьего сословия объявили себя Национальным собранием. Людовик XVI, попытавшийся было воссоединить все три сословия, приказал представителям дворянства присоединиться к Национальному собранию, которое решило немедленно приступить к разработке конституции…
Четвертого июня умер маленький дофин – Мария-Антуанетта пережила страшное горе. В то же время потоки грязи проливались на несчастную государыню. Каждый день газетчики публиковали песенки, памфлеты и пасквили, соревнуясь в травле королевы…
Возбужденные парижане тринадцатого июля разгромили старый арсенал, завладели оружием и двинулись на Бастилию. Старая парижская тюрьма, в которой в это время содержалось всего семеро узников – четыре фальшивомонетчика, один вор и двое душевнобольных, – под натиском толпы пала четырнадцатого июля 1789 года.
В сентябре начались «хлебные бунты». Страшный ураган с градом уничтожил большинство урожая, и мука стала редким продуктом. Несмотря на голод, Людовик XVI дал обед в честь офицеров Фландрского полка, совершив тем самым роковую ошибку…
Пятого октября шумная толпа женщин, таща с собой пушки, под предводительством сержанта Майяра отправилась маршем из Парижа в Версаль. Вечером Людовик XVI принял в зале Совета делегацию из пяти женщин.
– Хлеба… – прошептала Луизон Шарби, молодая работница, которой поручили говорить с государем, и упала в обморок.
Когда ее привели в чувство, Людовик сказал:
– У меня нет хлеба, но вы можете забрать все съестные запасы из дворцовой кладовой… Завтра я прикажу привезти из Санлиса зерно для снабжения хлебом Парижа.
– Да здравствует наш добрый государь! – в восторге воскликнули женщины и покинули дворец. – Завтра у нас будет хлеб! – заявили они ожидающей во дворе толпе.
– Продажные девки! – взревела толпа. – За обещание они продались королю!
И несчастных женщин принялись избивать. Офицеру королевской стражи с большим трудом удалось спасти их. И тогда толпа обратила свой гнев на охрану дворца. Люди, вооруженные пиками, палками и дубинами, бросились на солдат…
В десять утра следующего дня король вышел на балкон и объявил:
– Мы возвращаемся в Париж и останемся там навсегда.
Члены королевской семьи стали пленниками народа, потерявшего всякое уважение к короне. Через два часа венценосные супруги отправились в столицу. Шествовавшие впереди королевской кареты женщины несли надетые на пики головы двух стражников, убитых накануне. Во второй карете ехал граф Ферсен и с ненавистью глядел на пьяный сброд, оскорблявший женщину, которую он любил больше всего на свете. Он дрожал от гнева и сжимал эфес шпаги, в любой момент готовый броситься на помощь королеве…
Так Аксель Ферсен попал в Тюильри, где ничто не было подготовлено к приему королевской семьи. Пришлось спешно изгонять многочисленных жильцов из старого дворца Екатерины Медичи. Королева держалась мужественно…
Вот что по этому поводу Ферсен написал сестре:
«
В конце октября Ферсен в Тюильри провел весь день с королевой, о чем и поведал сестре:
«
Однако вскоре графу пришлось покинуть Париж. В 1790 году ситуация сильно обострилась: восстала армия. Густав III, с беспокойством наблюдая из Швеции за революцией, сотрясавшей французский престол и угрожавшей другим монархиям, призвал Ферсена к себе. Граф, ставший доверенным лицом шведского государя и французского короля, шифровал и расшифровывал сотни депеш, которыми обменивались Стокгольм и Париж, и докладывал обстановку королю Густаву и министру Таубе – своему близкому другу.
Ферсен был одержим единственным стремлением: спасти Марию-Антуанетту, оказавшуюся в беде. И он не скрывал своих намерений.
Ненависть, которую народ питал к «австриячке», страшно пугала шведа. Всю весну 1790 года он умолял Марию-Антуанетту согласиться на побег из Парижа.
Королева, не забывшая оскорблений, которыми ее осыпали по дороге из Версаля, и чувствуя, что ярость народа растет с каждым днем, дала себя уговорить. Но Людовик XVI отказался покинуть страну.
– Король Франции бежать не может, – ответил он.
И только опасное и неприятное происшествие в пасхальный понедельник, когда государь с семьей отправлялся в Сен-Клу слушать мессу, вынудило его изменить свое решение: остановившая карету толпа тогда долго осыпала оскорблениями королевскую семью. Людовик наконец осознал, что его подданные ненавидят своего короля. Он долго не мог прийти в себя после того, как ему бросили в лицо:
– Эй ты, жирная свинья!
Жестом остановив стражу, которая собиралась разогнать толпу, монарх сказал:
– Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь. Возвращаемся в Тюильри.
Вечером королева вызвала Ферсена в свой будуар.
– Дорогой друг, – обратилась она к Акселю, – Его Величество решился покинуть Париж. Он всецело полагается на вас…
