– Я непременно доверю вам мою младшую сестру Каролину. Только предупреждаю: она ровным счетом ничего не знает. Попытайтесь сделать из нее такую же умницу и всезнайку, как Гортензия.
Но Каролина так и не попала в пансион и не получила надлежащего образования. Зато мадемуазель Богарнэ вышла из стен заведения госпожи Кампан девицей ученой, хорошо воспитанной и гордой своим происхождением.
С матерью она ладила неплохо, а вот отчима по-прежнему побаивалась. Он был горячего нрава, непредсказуем, иногда излишне суетлив; все это вместе взятое не могло не пугать спокойную благонравную девушку. К тому же Наполеон обожал подшучивать над ней.
Итак, мы оставили Гортензию в ее комнате с загадочным письмом в руке. Попало к ней это послание следующим образом.
У генерала Бонапарта было несколько адъютантов – исполнительных подтянутых офицеров, которые казались девушке все на одно лицо. И лишь Кристоф Дюрок – аристократ хорошего провансальского рода, чье полное имя звучало так: Кристоф де Мишель дю Рок (просто Дюроком его сделала революция) – всегда притягивал к себе взоры Гортензии. Несмотря на свой возраст – ему едва исполнилось двадцать пять, – Кристоф уже имел чин полковника и виды на блестящую карьеру.
Гортензия догадывалась, что нравится молодому человеку, и избегала встреч с ним, потому что… была в него влюблена. Девушка из хорошей семьи должна уметь скрывать свои чувства, вот Гортензия их изо всех сил и скрывала.
Однако накануне вечером влюбленные ненароком столкнулись в музыкальном салоне, куда Гортензия зашла, чтобы взять какую-то книжку. Кристоф хотя и покраснел, но быстрее, чем девушка, оправился от смущения и произнес негромко:
– Я искал мадам Бонапарт и вас, мадемуазель, чтобы попрощаться. Генерал Бонапарт посылает меня в Россию с поздравлениями царю Александру I, который недавно взошел на престол.
– Приятного путешествия, – отозвалась Гортензия и, ругая себя за излишнюю застенчивость, принялась вертеть головой и приговаривать: – Ах, ну куда же она подевалась? Ведь была где-то здесь!
– Вы что-то потеряли? – осведомился офицер.
– Да. Книгу в зеленой обложке, – туманно пояснила Гортензия.
– Не эту ли? – И Дюрок подал ей маленький томик с торчавшей из него шелковой закладкой.
Гортензия поблагодарила, сделала реверанс и направилась к себе. Ее щеки пылали, а сердце бешено колотилось. И как же она растерялась, когда обнаружила в книге адресованное ей письмо – то самое, запечатанное большой печатью, которое она держала сейчас в руках!.. Конечно, девушке очень хотелось узнать, что пишет ей красавец полковник, но она отлично помнила слова мадам Кампан:
– Если девушка питает уважение к себе и своей семье, она не примет послание от мужчины, который не является ее родственником.
– Надо бы отдать матушке… – шептала Гортензия, глядя на письмо. – Вдруг там какие-нибудь непристойности…
И, залившись краской, девушка вернула письмо в секретер и заперла ящичек. Пускай лежит. Оказывается, это так приятно – знать, что ты небезразлична мужчине, который тоже тебе очень нравится.
А вечером в спальню Гортензии, грезившей о прекрасном полковнике, вошла Жозефина.
– Расскажи-ка о своих тайнах, – сказала она бесцеремонно. – Я по твоему лицу вижу, что кто-то признался тебе в любви.
– Вовсе нет, матушка, – запротестовала Гортензия. – То есть… я действительно получила письмо, но понятия не имею, о чем оно.
– Покажи! – протянула руку Жозефина и, взяв безропотно протянутое девушкой послание, поинтересовалась: – Неужто это первое в твоей жизни?
В ее голосе звучало удивление, но Гортензия этого не заметила и ответила тихо:
– Конечно, матушка.
Жозефина прочла письмо, в задумчивости положила его на прикроватный столик и сказала медленно:
– Господин Дюрок признается тебе в любви и спрашивает: может ли он рассчитывать на твое согласие, если решится просить у меня и Наполеона твоей руки?
– Может, конечно, может! – забывшись, воскликнула Гортензия и, спохватившись, поспешно добавила: – Ведь вы же не будете возражать против такого зятя, правда?
– Буду! – ответила мадам Бонапарт и неожиданно разрыдалась.
Гортензия очень испугалась.
– Что, матушка? – спрашивала она. – Что с вами? Позвать кого-нибудь? Дать воды?
– Не нужно, – с трудом проговорила Жозефина. – Сейчас я все объясню.
И она объяснила, что Дюрок недостаточно знатен для мадемуазель Гортензии Богарнэ, падчерицы первого консула Франции генерала Бонапарта.
– Но Кристофа ждет великое будущее, – удивилась девушка. – Он обязательно прославится. К тому же Евгений тоже наверняка женится на какой-нибудь герцогине или маркизе… титулы, правда, отменили, но…
– Ах, оставь! – нетерпеливо отмахнулась Жозефина. – Я думаю, твой отчим скоро вернет Франции все титулы, отнятые революцией, но Дюрок от этого не станет лучше.
Гортензия не понимала, к чему клонит мать, и та, всхлипывая, призналась, что Наполеон очень хочет наследника, а она уже слишком стара и вряд ли подарит ему сына. Вот если бы Гортензия положила начало новой династии, выйдя замуж за Людовика Бонапарта…
– Наполеон так привязан к своему брату, – сказала Жозефина, перейдя на деловой тон. – Если ты составишь счастье Луи, Наполеон никогда не бросит меня ради какой-нибудь молоденькой красотки, которая сможет родить ему сына.
Гортензия была поражена откровенностью матери. Слова Жозефины звучали цинично, но они дышали такой искренностью, что девушка была польщена. Однако же перспектива сделаться женой Людовика совершенно ее не радовала.
– Матушка, – попыталась она переубедить Жозефину, – но мне нравится Дюрок. И потом – вы много раз говорили, что отчим намерен сделать своим наследником Евгения. Зачем же тогда жертвовать моим счастьем?
– Во-первых, – на глазах супруги первого консула опять выступили слезы, – мужчины – говорю это тебе по секрету – очень непостоянны. Сегодня Наполеон обещает одно, а завтра он может передумать и не дать нашему Евгению ровным счетом ничего. А во-вторых, я уверена, что ты не так уж сильно любишь этого самого Кристофа. Я слышала, он уехал в Россию? Думаю, когда он вернется, ты на него едва взглянешь. Твое сердце будет отдано Луи…
Последних слов ей говорить явно не следовало. Гортензия вспыхнула от негодования и почтительно, но твердо заявила, что никогда не выйдет ни за кого, кроме Дюрока.
– А Луи мне неприятен, – сказала она в завершение. – Мне кажется, он все время думает о чем-то дурном.
Мадам Бонапарт не смогла удержаться от улыбки.
– Глупышка, – ласково сказала она. – Если тебе так кажется, значит, ты ему нравишься.
Позже выяснилось, что многоопытная Жозефина ошиблась. Гортензия совсем не нравилась Людовику – как не нравилась ему вообще ни одна женщина на свете. Но пока девушка спросила с любопытством:
– Вы правда в этом уверены?
И объяснила наивно:
– Это так странно – в один день узнать, что в тебя влюблены сразу двое кавалеров.
Дюрок вернулся из России только спустя три месяца. И все эти три месяца девушка отвечала отказом на предложение матери стать невестой Людовика Бонапарта. Поскольку Жозефина заразила своей идеей и Наполеона, то первый консул с интересом следил за тем, как идут дела. На падчерицу, впрочем, он совершенно не сердился. Пожалуй, ее упорство ему даже нравилось.
Чтобы сделать дочь более уступчивой, Жозефина попросила мадам Кампан написать упрямице и
