жизнью, пусть садится на корабль и уплывает как можно скорее, потому как французского короля взяли в плен… И вместе с ним все его войско!
– Нет! Этого не может быть! Это невозможно!
Побелев, как простыня на ее постели, Маргарита передала младенца Герсанде и выпрямилась, опершись на подушки.
– Это ложный слух! Короля хотят лишить кораблей, чтобы он не мог вернуться домой по морю. Как могли опытные капитаны, достойные люди, поверить таким глупостям?
– Они им поверили, мадам, – подтвердил д’Эскейрак, отводя в сторону глаза, полные слез. – Я сам близок к тому, чтобы им поверить. Всадник неверных потрясал в воздухе голубым джюпоном, расшитым лилиями!
– Господи, помилуй!
Маргарита скрестила на груди руки, сжав их крепко-крепко, чтобы не пустить дальше сердца тоску, которая так сильно его стеснила. Несколько минут она молчала, тяжело и прерывисто дыша, стараясь совладать с охватившим ее ужасом и вернуть себе самообладание. Ей это удалось. Д’Эскейрак робким шепотом спросил, что Ее Величество намерена предпринять, и Маргарита полным голосом, в котором звучал праведный гнев, ответила:
– Позвать ко мне этих людей! Я хочу видеть их здесь! Перед собой! Немедленно!
Старик понял, что возражать королеве не стоит, и тут же вышел, чтобы исполнить ее приказ. Между тем королева попросила облачить ее в длинный голубой далматик, расшитый лилиями, и возложить ей на голову, обвитую толстой каштановой косой, золотой обруч, украшенный жемчугами и сапфирами. Величественная в своем царственном наряде, она вновь оперлась на подушки, лежа на высокой постели, которую мигом привели в порядок. Не прошло и четверти часа, как в опочивальне вновь появился д’Эскейрак в сопровождении грубых, здоровых бородачей, и вокруг сразу кисло запахло кожей от их рубах с металлическими пластинами, повеяло морем, пряностями и потом. Вошедшие были удивлены, они не ожидали увидеть то, что увидели. Слабая женщина в слезах должна была лежать на постели, но эта постель походила на трон, и на ней возлежала королева! Рядом с ней стояла крупная высокая женщина в светло-сером платье и держала на руках младенца. Мужчины сняли с голов шапки, стояли и мяли их в руках, и на их очень непохожих лицах читалось упрямство. Маргарита почувствовала, что легкой победы ей не одержать.
– Итак, достойные сеньоры, – начала королева, – до меня дошли слухи, что вы вознамерились уехать и оставить нас здесь, забыв, что вам поручено королем, моим благородным супругом, охранять Дамьетту, ее жителей, Мое Королевское Величество, моих дам и служанок. Скажу по чести, я не поверила этим слухам.
Капитан, пизанец по имени Гамбакорти, отделился от тесной группы мужчин. Маргарита знала его, он был капитаном «Королевы», на которой она плыла. Тогда он казался ей любезным человеком, теперь от этого впечатления не осталось и следа.
– Вам придется поверить в наши намерения, благородная королева, – сообщил он. – Нам нечего больше делать в этом порту, кроме как дожидаться смерти. И предложить вам мы можем только одно: ступайте на корабль и уезжайте с нами. Вы и все ваши дамы.
– Почему вы решили уехать?
– Король и его войско в плену… Его Величество очень болен. Его люди, решив, что он уже умер, сдались в плен.
– Откуда у вас столько новостей, мессир Гамбакорти? А вот я, его жена, ничего такого не знаю. Мне сказали, что вести привез вам всадник-мамелюк. Почему же он не пришел во дворец? Или вы находитесь в тайных сношениях с неверными?
– Ничего подобного, мадам! Всадник пригвоздил стрелой письмо к грот-мачте моего корабля. Я принес вам это письмо. К тому же он размахивал джюпоном самого короля Франции!
И он подал письмо, написанное на языке франков, которое Маргарита тут же прочитала. В нем сообщалось, что умирающий Людовик был взят в плен, что его перевезли в Эль-Мансуру, где он будет содержаться в качестве пленника до тех пор, пока за него не заплатят выкуп. Королева читала письмо с высоко поднятой головой. Закончив чтение, она полуприкрыла глаза, чтобы никто не заметил, в каком она горе…
– Да, теперь я поняла, почему вы готовы уплыть и бросить город, оставленный на мое и ваше попечение. Но я прошу вас, – ее голос стал необыкновенно проникновенным, – не оставляйте Дамьетту! Король, мой супруг, вместе со всеми своими людьми окажется в безвыходном положении. Я ничего не могу сделать для него сейчас, будучи прикованной к кровати после того, как родила сына. Он перед вами. Может быть, вы пожалеете его? По крайней мере до тех пор, пока я не смогу подняться на ноги?
– Госпожа и королева, – обратился к ней пизанец, – разумеется, мы не чудовища и не хотели бы бросить вас в беде. Мы могли бы дождаться вашего выздоровления, если бы не боялись умереть с голоду. Все наши запасы закончились.
– Об этом не беспокойтесь. Я куплю для вас все, что только потребуется, но отныне считайте себя вновь на службе у французского короля, моего супруга.
– В таком случае мы будем ждать… Но не сарацинов, которые придут и захватят Дамьетту. Никто из нас не хочет быть убитым или проданным в рабство.
– Дамьетта будет отдана только в обмен на свободу короля. Когда договоры будут подписаны, вы сможете тронуться в путь, и я поплыву вместе с вами. Надеюсь, вы не откажетесь отвезти меня в Сен- Жан-д’Акр?
– В Сен-Жан-д’Акр? Но почему не во Францию?
– Потому что мы с королем договорились встретиться в Сен-Жан-д’Акр, если мне придется оставить Дамьетту. А теперь идите и занимайтесь своим делом. А я распоряжусь, чтобы вам доставили все, в чем вы нуждаетесь.
Усмиренные бородачи молча удалились чуть ли не на цыпочках, так их впечатлила молодая прекрасная женщина, столь могущественная и столь слабая одновременно. Герсанда передала маленького Жана Тристана на руки кормилицы и вернулась в спальню, чтобы помочь служанкам переодеть Маргариту и вновь уложить ее в постель. Маргарита совсем обессилела и едва не теряла сознание. Целительница приготовила питье, чтобы подкрепить ее: королеве нужно было непременно дать распоряжения казначею и интенданту, чтобы капитаны получили все необходимое.
Оставшись наедине с преданными ей женщинами, королева уже не сдерживала слез, горько оплакивая свою участь и участь супруга, которого уже не надеялась увидеть в живых. Уж она-то знала, какое хрупкое у него здоровье!
– Разве он выживет в плену, окруженный врагами, лишенный заботы и ухода? Если он уже не умер, то это может вот-вот случиться!
– Мусульмане очень хорошие врачи, – попыталась утешить ее Герсанда. – Не в их интересах позволить королю Франции умереть, когда есть возможность получить выкуп… К тому же королевский! Они приложат все силы, чтобы помочь королю.
Но королева не слышала утешений, и Герсанда не стала больше ничего говорить, предоставив ей возможность выплакаться. К тому же ей предстояло заняться двумя другими юными супругами, Карла Анжуйского и Альфонса де Пуатье, которые и вовсе ничего не знали о судьбе своих мужей. Помогать нужно было в первую очередь Беатрисе: у нее началась непрекращающаяся рвота.
Если Людовика со всем его войском взяли в плен, то произошло это по вине «одного из его сержантов, которого звали Марсель»[49], он оповестил всех, кого только мог, о том, что король умер. Весть лишила мужества и рыцарей, и простых пехотинцев: они были готовы отдать свою жизнь за короля, но увидели в его смерти волю Божию и покорно, без боя, сдались мусульманам. Их привели в Эль-Мансуру. Там мусульмане прирезали всех раненых, но оставшиеся в живых вновь обрели своего короля. Ничего, кроме мучений, не ожидало слабеющего с каждым часом больного Людовика, но он переносил муки своего крестного пути с кротостью и смирением, достойными самого Христа.
Поначалу всех пленников согнали во двор одного караван-сарая, и Шедшер Эддурр, злокозненная
