– С меня довольно, в конце концов! Довольно! Скажите же наконец, чего вы от меня хотите? Убейте, если вам так необходимо, но не тяните с этим! Или же отпустите меня!
Ее протест завершился жалобным стоном. Старуха ударила ее по руке своей клюкой.
– Заткнись! – гневно завизжала она. – Будешь говорить, когда тебя спросят! А до тех пор цыц! Иначе… я могу свободно прихлопнуть тебя! А потом сама же пожалею! Если суд послушается меня, он отдаст тебя мне, моя красотка, а я уж позабочусь о тебе! У меня есть небольшой домик по направлению к Ранеля, который посещают несколько состоятельных людей. Я смогла бы очень дорого продавать твои прелести! Тьфу! Императорская шлюха! А он хоть хорош в постели?
– О ком вы? – машинально спросила обескураженная Марианна.
– Да о нем же, конечно, о Корсиканском Людоеде! Не скромничай! В ремесле, которому я хочу тебя обучить, такой титул не помешает!
Очевидно, у старухи зашел ум за разум! О чем, бишь, она говорила? Что за история с людоедом? Марианна была настолько ошеломлена, что до ее сознания не дошел смысл гнусных угроз Фаншон Королевская Лилия. Все это было лишено всякого смысла.
– Вы сумасшедшая! – с состраданием сказала она.
– Сумасшедшая? Я? Ну, погоди…
Клюка снова угрожающе поднялась, но теперь вмешался барон:
– Довольно с этим! Я уже говорил тебе, Фаншон, что не нам решать. Оставь ее в покое! Сейчас мы спустимся вниз!
– Может быть, может быть! – упрямо проворчала сквозь зубы старуха. – Но я поговорю с шевалье. И она узнает, какая я сумасшедшая! Я ей хорошенько выдублю шкуру, этой потаскухе, прежде чем пустить в дело.
– Неужели действительно необходимо, – закричала возмущенная Марианна, – подвергать меня оскорблениям этой женщины?
Наступило короткое молчание, прерываемое только идиотским хихиканьем блузников. Барон взял за руку пленницу.
– Нет! – сказал он глухо. – Вы правы! Идемте! Ты, Акула, открой люк… А в это время Кисляк посмотрит снаружи, не следит ли кто-нибудь за нами.
Один из людей с недовольным видом отправился в угол, где поднял за железное кольцо крышку люка над, очевидно, ведущей в погреб лестницей, в то время как его товарищ вышел. Барон развязал Марианне руки.
– Через люк можно пробраться только по одному, – заметил он, – вы непременно упали бы.
Она поблагодарила его бледной улыбкой и потерла наболевшие запястья, чтобы восстановить кровообращение в заледеневших руках.
– Вы полны внимания! – сказала она с горечью. Через прорези маски глаза незнакомца впились в нее.
– А вы, – ответил он, помедлив, – оказались более мужественной, чем я предполагал. Мне нравится это!
В то время как он подводил ее к люку, Марианна подумала, что он заблуждается. Она совсем не была такой храброй, как он считал, и сейчас буквально умирала от страха, но изо всех сил старалась не показать этого. Врожденная гордость поддерживала ее, позволяя высоко держать голову перед лицом этих неизвестных, под масками которых она угадывала аристократов, таких же, как и она, людей ее круга, хотя по невероятному стечению обстоятельств она оказалась их пленницей и в чем-то обвиняемой. Но в чем? И почему?..
Она чувствовала настоятельную потребность оказаться поскорей перед таинственным судом, чтобы узнать наконец, почему ее похитили и почему ей угрожают.
Почти в полной темноте, едва прорезаемой светом свечи в руке одного из замаскированных, они спустились по деревянной лестнице в подвал. Это был обычный подвал, с бочками, бутылками и сильным винным запахом, но в одном углу, под громадной бочкой, убранной с удивительной легкостью, оказался новый люк, открывший на этот раз каменные ступени.
Несмотря на напускную храбрость, Марианна почувствовала, что дрожит, спускаясь в земные недра. Ее охватило мрачное предчувствие, когда она вспомнила об угрозах, направленных в ее адрес. Возможно, эти безучастные люди вели ее к могиле! Из глубины истосковавшегося сердца она послала отчаянный призыв Шарлю. Он обещал скоро увидеть ее, возможно, именно в эту минуту он думал о ней, не подозревая, что ее навсегда разлучают с ним. Ирония судьбы, открывшей перед нею врата смерти, в то время как она познала любовь и счастье, показалась ей слишком жестокой. Ведь это просто низость! Храня молчание, Марианна поклялась себе до конца бороться за жизнь, чтобы сохранить шансы вновь увидеть Шарля.
Около двух дюжин ступенек привели ее наконец в громадный запущенный склеп со сводчатым потолком. Здесь был такой спертый воздух, что зажженные в первом подвале факелы начали чадить. Шаги охранников Марианны зловеще звучали под этими гробовыми сводами.
Склеп перегораживал большой черный занавес, за которым виднелся свет. Прежде чем Марианна успела спросить себя, что за ним находится, занавес приоткрылся, пропуская мужчину среднего роста, с короткими курчавыми волосами и черной бородой, с лицом, закрытым маской. Плечи и шея этого человека выдавали недюжинную силу, а серые глаза в прорезях маски были такие живые и веселые, что Марианна поразилась. С заложенными за спину руками, что позволяло видеть длинные пистолеты впереди за поясом, новоприбывший внимательно осмотрел пленницу и расхохотался, чего уж никак не ожидала Марианна.
– Кровь Господня! Какая красотка! – начал было он, но барон с недовольным восклицанием подошел к нему и заметил что-то на ухо.
Тотчас улыбка на его лице превратилась в гримасу.
– Хорошо, раз вы так считаете! Но я не люблю этого, Сен Юбер, я не люблю все это! Начнем, однако!
Сдвинутый занавес открыл покрытый ярко-красной скатертью длинный стол, за которым сидели четверо мужчин, оставляя в центре свободное место, явно для начальника. Бородач занял его и зажег шесть стоящих на столе шандалов, осветив неподвижные, словно статуи, фигуры своих компаньонов в масках. Взгляд Марианны сейчас же приковался к одному из них. Такой знакомый крепкий рот с насмешливыми складками, розовый шрам, исчезающий под маской, – сомнений не было: один из судей – барон Эрве де Керивоа, сиречь Морван, береговой пират, человек, которому Фуше так бесстыдно позволил бежать. Она даже не глянула на других, они не интересовали ее. В лице одного Морвана она имела непримиримого врага.
Он не шелохнулся, но впившиеся в лицо молодой женщины глаза пылали ненавистью. В ответ она только презрительно пожала плечами. Собственно, Морван не внушал ей настоящий страх. Было в нем что-то неуравновешенное, объяснявшееся слабостью, уязвимостью, может быть. Осталось узнать, что представляют собой остальные судьи. Прозвучал громкий голос начальника, в то время как четыре кавалера окружили Марианну и подвели к столу. Все пятеро остались стоять.
– Мы собрались здесь, – торжественно произнес начальник, – чтобы выслушать и судить эту женщину, обвиняемую в доносе, измене, сожительстве и убийстве одного из наших братьев. Рыцари тьмы, готовы ли вы слушать беспристрастно и справедливо?
– Мы готовы! – разом ответили судьи и стражи.
– Но я, я не готова! – отважно вскричала Марианна. – Я совершенно не готова быть судимой неизвестно кем и неизвестно за что. По какому закону, по какому праву вы выдаете себя за судей? И что я вам сделала?
– Вы сейчас узнаете. Достаточно будет прослушать обвинительный акт.
– Не раньше, чем я узнаю, с кем имею дело! Обвинитель должен иметь смелость обвинять среди бела дня, судья – выносить приговор при ярком свете… Однако здесь я не вижу никого, кроме теней на дне погреба, слепых кротов, зарывшихся в землю. Мое лицо открыто! Покажите же ваши, если вы действительно те, за кого себя выдаете, если не судьи, то хотя бы просто люди!
Какая-то тайная сила побуждала ее бросить вызов этим людям. Она находила в этом одновременно и поддержку, и своего рода удовлетворение.
– Замолчите! – прогремел один из судей. – Вы не должны знать, кто мы. Вам это нужно только для того,
