Тим спросил:
– Твое имя, случаем, не Нед Поулдинг?
Предводитель шайки повернул к нему свое лицо с красным носом и красными же глазами. Он был явно польщен.
– Верно! А что, я уже так знаменит?
– Нет, но мы знаем твоего брата Сэма. Он сказал даже, чтобы мы тебя разыскали в окрестностях Кроттон-Ривер. На ловца и зверь бежит!
Два дня как мы идем по пятам за этим человеком, он – английский шпион, и мы уж думали, что упустили его! Отдай нам, пожалуйста, бумаги, и мы заберем его с собой.
– Минуту! Не надо так торопиться! Я готов поверить тому, что ты говоришь, но Сэм и я – это вовсе не одно и то же.
Он тщательно изучал бумаги, поворачивая их своими пальцами с обгрызенными, пожелтевшими от табака ногтями.
– Да… похоже, что эти листки стоят немало золота, – пробормотал он.
– Если вам нужно золото, – воскликнул англичанин, увидевший, как ему показалось, шанс спастись, – то я дам его. У меня при себе пятьсот долларов и золотые часы… Возьмите их и дайте мне уйти.
– Хорошая мысль! Давай их сюда!
– Ты называешь себя американцем, а хочешь отпустить шпиона! – гневно сказал Жиль, увидев, как скиннер прячет в карман деньги и часы. – Это государственная измена, а за такое можно угодить на виселицу!
Нед Поулдинг засопел, утер нос рукавом, затем улыбнулся Жилю, стараясь выглядеть полюбезнее.
– Слушай, малыш, не кипятись! Среди Поулдингов нет и не было предателей, наверно, Сэм уже говорил тебе об этом. Но и дураков тоже нет!
Так что твоего пленника, а похоже, что это важная британская птица, мы уж сами отведем куда следует! Я думаю, полковник Джеймсон, который командует кавалерийской заставой в Норткастле, охотно даст нам за него несколько лишних долларов…
– Но это бесчестно! Вы ведь взяли у него деньги! Отпустите его в таком случае или верните деньги! А бумаги…
– Я очень рад, что получил их, – ответил главарь скиннеров, засовывая бумаги в карман. – Но мне кажется, вы лезете в дела, которые вас совсем не касаются, а потому уж лучше вам смирнехонько остаться здесь. Эй, ребята! Поймайте-ка мне этих птичек и привяжите к дереву! Пока им удастся освободиться, мы успеем обделать наше дельце… да и их лошади нам пригодятся.
Он еще не кончил говорить, а уже двадцать человек схватили Жиля и Тима, которые безуспешно пытались вырваться. Вне себя от ярости. Жиль рычал, как волк, попавший в западню… На глазах у него показались слезы, когда он увидел, как английского офицера со связанными руками прикручивают к седлу его собственной лошади, на которой уже восседал Нед Поулдинг.
– Прошу простить меня, сударь! – крикнул Жиль англичанину. – Задержав вас, я выполнил мой долг, но лучше бы я оставил вас на свободе, чем видеть в руках этих негодяев, которые оскверняют нашу борьбу за правое дело!
Англичанин улыбнулся ему той же чудесной улыбкой, что произвела на Жиля такое впечатление раньше, в доме Джошуа Смита.
– Я знаю, сударь! С тех пор как французы – наши враги, мы узнали, что честь – не пустой звук для них. Будьте спокойны: у меня и в мыс лях нет, что эти люди – солдаты генерала Ващингтона, истинного джентльмена… До свидания, сударь, и спасибо вам за попытку мне помочь.
Шайка скиннеров ускакала, вздымая клубы пыли. Когда пыль рассеялась, берега Кроттон-Ривер вновь обрели свое торжественное спокойствие. Привязанные к деревьям, двое друзей волей-неволей превратились в часть пейзажа, и Жиль постепенно успокоился.
– Хотелось бы знать, сколько времени мы тут проторчим, – вздохнул он, напрягая мышцы, чтобы проверить прочность связывающих его веревок.
– Брод совсем рядом. Рано или поздно здесь кто-нибудь появится. Да и вообще, зачем волноваться? В любом случае, Арнольд проиграл. Этот полковник Джеймсон должен же уметь читать – он сделает все, что требуется.
– Если только, еще не доехав до Норткастля, они не наткнутся на «ковбоев» или на английский патруль…
– Доверимся Поулдингу, он прирожденный бандит! Он будет защищать пленника, как пес свою кость… А потом, я думаю, скоро нас освободят. Кто-нибудь появится и…
Однако прошло много часов, а никто не показывался. Лишь вечером появился эскадрон регулярной американской кавалерии.
Эскадроном командовал заместитель командира норткастльского поста полковник Бенджамин Толмедж. Это был человек средних лет, молчаливый, сдержанный до холодности. Его невозмутимое лицо казалось неспособным проявлять какие-либо чувства, но холодные глаза смотрели прямо, а речь была четкой и ясной. Вопросы, которые он задал Жилю и Тиму, были краткими, но очень точными, и он выслушал ответы на них с глубочайшим вниманием. Одиссея, рассказанная двумя незнакомцами, не очень его удивила, не слишком его поразил и рассказ о ночи, проведенной ими у Джошуа Смита. Однако когда Жиль поведал о намерении скиннеров продать их пленника полковнику Джеймсону, Толмедж нахмурился.
– Садитесь на коней позади кого-нибудь из моих людей, – приказал он. – Мы возвращаемся в Норткастль.
Затем он прибавил очень тихо, будто говорил сам с собой:
– Полковник Джеймсон – хороший солдат, но он близкий друг генерала Арнольда и многим ему
