– Да, да, именно то.
– Вы, конечно, понимаете, что я не покупаю его для себя! – вступил в разговор Жиль, раздраженный растерянным выражением лица ювелира. – Я выступаю перед вами лишь как посланник одной из знатнейших дам нашего времени. Это ее светлость герцогиня д'Альба, и вот ее письмо, – произнес он спокойно, вынимая бумагу, врученную ему Диего. – Добавлю, что необходимые средства для этого уже переведены в банк Лекульте, и достаточно лишь нашего распоряжения, чтобы они были вручены вам. Но читайте же письмо.
Бегмер водрузил очки, неспешно прочитал письмо, снял очки, вытер пот со лба, с глубоким вздохом вернул письмо молодому человеку.
– Да, да, я понимаю. К несчастью, я вынужден, к моему глубокому сожалению, поверьте, отказать вам. Колье больше не продается.
– Как это «больше не продается»? Его же чрезвычайно трудно продать.
Нужен был художник, чтобы запечатлеть выражение лица Бегмера.
– Но тем не менее оно продано. Я дал слово, и я…
– Но позвольте, – прервал его шевалье, – это тому человеку, который вышел отсюда, вы дали ваше слово?
– Да, увы, ему. Он представляет принцессу, которая…
– Принцессу Астурийскую, я знаю, и вы дали слово? Окончательно?
– Не совсем, несмотря ни на что. Вы понимаете, что я не могу, чтобы это изделие покинуло пределы Франции до того, как королева, для которой предназначалось это колье, не даст нам своего окончательного отказа от его приобретения. Для этого я и мой компаньон должны завтра же отправиться в Версаль.
Жиль какое-то время помолчал, чтобы дать возможность Бегмеру полюбоваться печатями с пышными гербами дома д'Альба, от которых тот не мог оторвать глаз.
– Цена колье сто шестьдесят тысяч ливров, не так ли? – спросил он тихо.
– Да.
– И как раз эту цену и заплатит испанское посольство?
Ювелир внезапно покраснел. Жиль понял, что он затронул самую чувствительную струну.
– Да-а!
– Наверное, это не совсем так. Вам, вероятно, сообщили о трудностях, с которыми вы столкнетесь при продаже этого колье, учитывая огромную сумму, и о той чести, которой вы удостаиваетесь, если колье будет частью королевских драгоценностей. Вас, вероятно, попросили о какой-то отсрочке платежа.
– Но это же весьма распространено.
– Ну что вы! Не совсем так, когда речь идет о будущей королеве Испании, имеющей в своем распоряжении все золото Америки. Его Величество король вам бы все заплатил наличными, если бы королева не отказалась от такого подарка. А я, от имени ее светлости герцогини д'Альба, я вам заявляю следующее: окажите нам предпочтение, и тогда вы не только получите ваши деньги в день совершения сделки, но мы вам заплатим на пятьдесят тысяч ливров больше.
Бегмер теперь потел еще больше. Он вытащил платок и вытер лоб, щеки, шею.
– Вы истинный дьявол! Я уже сказал. Я же дал слово.
– Не совсем. Вы же сами сказали. Не можете ли вы сказать этому господину, что Ее Величество королева желает подумать некоторое время, чтобы вынести окончательное решение.
– Это трудно, очень трудно. Рано или поздно испанский посланник узнает.
– Совсем нет! Или, по крайней мере, он ничего не сможет сделать, если мы с умом возьмемся за это дело. Да, кстати, можете ли вы показать мне это чудо? Это даст вам возможность еще какое-то время поразмыслить, да и проконсультироваться с вашим компаньоном.
– Это мысль! – воскликнул Винклерид. – Покажите же ему эту штуку, господин Бегмер.
– Сию минуту. Я пойду за Бассанжем. У нас один ключ от сейфа, где оно лежит.
Бегмер появился через минуту в компании с человеком моложе его, с приятным лицом. Это и был Поль Бассанж, его компаньон. Он держал в руках огромный футляр из красной кожи с подвешенной большой этикеткой, на которой крупными цифрами была обозначена цена.
Компаньон с улыбкой приветствовал Винклерида, а с Жилем поздоровался с выражением удивленного восхищения.
– Этот господин желает приобрести наше колье?
– Для герцогини д'Альба, мой друг. Откройте футляр.
Бассанж поставил футляр на стол, освещаемый лучами солнца, открыл запор и поднял крышку.
– Вот! – сказал он просто.
Оба офицера не могли сдержать возгласов восхищения. Открытый футляр наполнился блеском. На черном бархате струился поток лучистого блеска, отражаемого тысячами граней, и блеск наполнил всю большую комнату.
– Шестьсот сорок семь алмазов, – пояснил Бегмер.
– Две тысячи восемьсот каратов, – отозвался, как эхо, Бассанж.
Винклерид почтительно потрогал ряд из семнадцати камней величиной с орех, образующих первый ряд
