лучших отелях и ресторанах, прежде чем открыл свой собственный, став самым гостеприимным хозяином в Париже.
Вот он появился в дверях и направился было к Морозини, который, убивая время, листал газеты, как вдруг открылась входная дверь, пропуская в зал молодую женщину. Высокая, стройная, она была одета в темно-зеленый бархатный костюм, отделанный лисой, такой же рыжей, но не такой золотистой, как сияющая шапка ее волос, на которых едва держалась кокетливая бархатная треугольная шляпка.
– Альбер! – окликнула хозяина посетительница. – Надеюсь, вы не откажете мне в гостеприимстве! Приходить заранее страшно пошло, но стоило мне выйти от Герлена, как на меня обрушился дождь, и я решила, что мне будет гораздо уютнее посидеть у вас и подождать своего кузена Гаспара.
– Мадемуазель Лиза? – радостно вскричал в ответ Альбер Блазе, торопясь к своей гостье и избавляя ее от множества мелких свертков, перевязанных шелковыми ленточками, которые ей явно мешали. – Однако какое редкостное удовольствие! Вот уже целых... да, да, целых два года, как я вас не видел! Могу я спросить, чем вы были заняты?
– О, ничем особенно серьезным! Я путешествовала, побывала там-сям. Да и сейчас я в Париже только проездом, чтобы сделать кое-какие покупки.
– Замуж не вышли?
– Нет, слава богу! Надеюсь, вы посадите меня в какой-нибудь уютный уголок, где поспокойнее. У вас всегда так много народу!
– Конечно, в самый спокойный. Прошу вас, следуйте за мной. Я посажу вас в ротонде. Там я устраиваю своих самых любимых гостей.
Альбер направился к столику, который стоял поблизости от столика Морозини, а тот пребывал в полной растерянности, не зная, как поступить: то ли закрыться газетой, то ли броситься Лизе навстречу. Если бы Альбер не назвал эту девушку Лизой, Альдо не решился бы узнать бывшую Мину в этой красивой молодой женщине, которая с таким изяществом носила свой костюм от лучшего из парижских портных. Лицо осталось вроде бы тем же, но вместе с тем как оно переменилось!
Маленький прямой носик был усеян прежними веснушками, но очки с огромными блестящими стеклами уже не прятали блеска бархатных фиалковых глаз, смотревших из-под густой бахромы слегка подкрашенных ресниц. Легкий грим подчеркивал изящный контур ее свежих улыбающихся губ, вырез костюма открывал длинную стройную шею, которую до сих пор неизменно укорачивали наглухо застегнутые блузки с высокими воротниками и мешковатые свитера. Глядя на эту очаровательнейшую девушку, просто невозможно было поверить, что на протяжении целых двух лет она жила в образе странного бесполого существа...
Альдо все-таки решился встать и подойти поздороваться. Узнав его, Лиза побледнела и невольно сделала шаг назад.
– Посадите меня куда-нибудь в другое место, Альбер! Поближе к выходу...
Она уже повернулась, чтобы уйти, но Альдо задержал ее.
– Прошу вас, не уходите! Я уйду сам, но уделите мне несколько секунд для короткого разговора. Мне кажется, что... это необходимо. Это нужно для нас обоих... Простите, Альбер, но я попросил бы оставить нас ненадолго одних. Я сам провожу мадемуазель Кледерман к ее столику, – прибавил Альдо, обращаясь к швейцарцу, который был ошеломлен таким неожиданным поворотом событий.
– Разумеется, князь, разумеется, если мадемуазель Кледерман согласна...
Лиза на секунду застыла в нерешительности, но тут же обратилась к Морозини.
– Почему бы, собственно, и нет? Мы можем поговорить, пока никто не пришел. А потом, я совсем не хочу лишать вас завтрака. Достаточно, чтобы Альбер посадил нас подальше друг от друга, вот и все.
Она села, откинула лису, распространив вокруг себя свежий и легкий запах духов – духов, которые как нельзя лучше подходят юным девушкам и запах которых тут же узнал чуткий нос Альдо. Это были духи «После дождя», и в данных обстоятельствах... С минуту он сидел молча, не сводя глаз со своей соседки.
– Ну так что вы хотели мне сказать? – спросила она нетерпеливо.
– Да, в общем, ничего особенного... Вот я смотрю на вас и все пытаюсь понять...
– Что же именно?
– Как у вас хватило мужества похоронить себя заживо, облачившись в то монашеское одеяние, в котором вы ходили все это время?
– Но иначе я не достигла бы своей цели! А мне хотелось узнать вас поближе и вдобавок проникнуть во дворец Морозини, самый роскошный и прекрасный в Венеции, который так меня соблазнял. Я хотела попасть в него, хотела пожить в нем... и познакомиться поближе с человеком, который, даже разорившись, предпочел работу выгодному браку. Такие люди не часто встречаются!
– Хорошо. Это я могу понять. Но весь ваш маскарад? Почему не обойтись просто чужим именем? В вас есть все, чем можно привлечь и соблазнить меня, – прибавил он с глубокой нежностью, которая, впрочем, не получила отклика у его собеседницы.
– Ради чего? Чтобы стать одной из ваших любовниц?
– И много вы у меня видели любовниц?
– Нет, но слышала об одном или двух любовных приключениях – одно здесь, в Париже, второе в Милане. Оба были достаточно быстротечны, и ни одна из ваших дам не поселилась в вашем дворце. А я хотела именно этого: проникнуть за его древние стены, пропитаться их атмосферой, дышащей историей, услышать, о чем они рассказывают... Это было возможно лишь в той роли, какую я для себя выбрала: невзрачной секретарши, но зато умной и исполнительной. С такими расстаются с трудом. И за те мелкие неудобства, которые я испытала, пока играла эту роль, я была вознаграждена с лихвой. Во-первых, Чечиной. Сердечная, щедрая, она и вулкан и рог изобилия одновременно. А величественный Дзаккария! А гондольер Дзиан! А близняшки-горничные! И, конечно, ваша обаятельная кузина с ее страстью к музыке и прекрасным вещам... В общем, я должна поблагодарить вас от души. У вас я была счастлива!
– Ну так возвращайтесь! Зачем же все разрушать? Ваше место еще не занято... Конечно, все бу-дет по-другому, но...
Морозини торопливо взял в плен нежную ручку собеседницы, но она убрала ее и твердо ответила:
– Нет. Теперь это невозможно. Все будут чесать языки, зубоскалить, а я этого не выношу. И потом... я, наверное, и так вскоре бы ушла от вас...
– Почему? Вам надоело притворяться?
– Нет, но одно дело работать с холостым человеком и совсем другое – с человеком женатым.
– С чего вы взяли, что я собираюсь вступить в брак?
– А разве вы не думали о браке, когда этой весной я приехала за вами в Париж к мадам де Соммьер? Вы были страстно влюблены в одну польскую графиню.
– Но разве потом я не был гостем на ее свадьбе?
– Были, но с какими мыслями? К тому же на сегодняшний день от этого брака мало что осталось.
– Вообще ничего не осталось. Леди Фэррэлс в тюрьме, и ей грозит...
– Смертный приговор. Я знаю. После того как вы уехали, я стала читать английские газеты. Вы, должно быть, очень несчастны. Этим и объясняется ваше стремление вернуть меня. Мой отъезд вынуждает вас покинуть Англию, а вы этого не хотите. Согласитесь, что это так.
– Да, это правда. Ничего не могу возразить. Кроме печального положения леди Фэррэлс, меня там удерживают и другие дела.
Наконец-то Лиза улыбнулась ему, но сколько иронии было в ее улыбке!
– Знаменитый алмаз Карла Смелого, который был украден у вас под носом и, к несчастью, ценой человеческой жизни? Только не уверяйте меня, что вы ждете, когда его найдут.
– А почему бы и нет? Парни из Скотленд-Ярда внушают доверие. Они уже напали на след. Так что мешает мне надеяться? В любом случае мой друг Видаль-Пеликорн остался в Лондоне и будет держать меня в курсе событий.
– Ну, значит, все к лучшему в этом лучшем из миров!.. А теперь, мне кажется, нам пора расстаться. Я полагаю, вы ждете господина Вокбрена?
– Именно его. А вы?
– Своего кузена Гаспара Гринделя. Он управляет французским отделением банка Кледермана, и мы очень дружны.
