— Обыкновенное любопытство, комиссар. Если бы вы лучше знали нас, Морозини и меня, вам было бы известно, что в нас дремлет и временами просыпается вторая натура, испытывающая острый интерес ко всему, что касается драгоценностей с богатой историей.
— Полагаю, — вставил Альдо, — месье Ланглуа вам кое-что объяснил? Или я ошибаюсь?
— Возможно, — нехотя согласился «дикобраз». — Но вы просто решили заняться поисками настоящего украшения…
— И устроили этот погром? — сказал Альдо, с презрением пожав плечами. — Ланглуа, несомненно, сообщил вам, что мы не грабители.
— Это никоим образом не объясняет, почему вы оказались здесь.
Боясь, что Альдо снова вспылит, Адальбер поспешно заговорил:
— Объясняю. Только что, у леди Мендл, вы неосторожно назвали адрес мадемуазель Отье. Нам не хотелось спать, и мы решили заглянуть в этот квартал, чтобы посмотреть на дом. Мы знаем по опыту, что жилище может очень многое поведать о своих обитателях.
— И что же оно вам поведало?
— Что мадемуазель Отье принадлежит к старинной семье. Это порядочные люди, имевшие определенный социальный статус, но затем фортуна отвернулась от них. В этом доме все вещи ценные и качественные, но они несут на себе следы времени, следы упадка…
— Без отступлений, пожалуйста! Вы приехали, посмотрели на дом… и вошли в него. Почему? Вы позвонили?
— Нет,— злорадно сказала девушка. — Они перелезли через стену. Посмотрите на них. Особенно на их смокинги. Если вы виделись с ними сегодня вечером, то должны были заметить, что одежда у них была более свежей.
Внезапно Лемерсье расцвел, как засыхающая бегония под струйкой воды из лейки.
— Вы совершенно правы! Ну, джентльмены, у ваг оригинальная манера входить в дом! Мой мизинчик подсказывает мне, что вы какое-то время погостите у меня… что бы там ни говорил наш элегантный дивизионный комиссар. Мой мизинчик говорит также, что вы пришли за драгоценностью, которую требует убийца… Обыщите их! — внезапно приказал он своим людям, которые немедленно исполнили распоряжение.
Альдо, стиснув зубы, стерпел это унижение. Ему не впервые приходилось ощущать на своем теле пальцы полицейских, но его возмущала нелепость ситуации, в которую они с Адальбером попали. Естественно, у них ничего не нашли.
— Столько трудов и все зря? — резюмировал комиссар, жестом обводя комнату. — Вы уверены, что не проглотили камень?
Совершенно неожиданно Адальбер расхохотался.
— Что? «Слезу» королевы? Вы же видели, какого она размера! Один из нас к этому моменту уже стал бы задыхаться… Или мы раскололи камень на две части, и каждый взял свою долю? Вам придется сделать нам рентген, комиссар.
— Решение будет принято позже. Уведите их!
Обоих друзей в наручниках повели в сад. Обезумев от ярости, Альдо обернулся к девушке, которая вновь забилась в кресло и сидела, закрыв глаза.
— Чего вы ждете, глупенькая? Скажите ему, что никто не сможет ничего найти, потому что и искать нечего…
— Как это нечего искать? — проворчал Лемерсье.
— Спросите у нее! Несмотря на «страшную усталость», возможно, она найдет силы, чтобы поведать вам свою историю. Она утверждает, что у нее никогда не было «слезы», ни фальшивой, ни подлинной и, следовательно, никаких контактов с Шоме…
— И еще, — проворковал Видаль-Пеликорн, — вам следовало бы взглянуть на портрет, который находится в ее спальне. Кроме того, милая девушка сережку именует кулоном, вот вам предмет для размышления.
— Оставь, Адальбер! — посоветовал Морозини. — Комиссар уверен, что обладает двойным зрением, и верит лишь тому, что сам придумал. Готов держать с тобой пари, что он страстный поклонник Арсена Люпена…
— Я посмотрю, как вы будете смеяться на суде! — прорычал взбешенный полицейский. — На вашем месте я бы задумался об адвокате! Наверное, среди ваших влиятельных знакомых найдется хоть один?
— Даже несколько, но не думаю, что нужно будить их в такой поздний час…
Показная веселость египтолога несколько уменьшилась, когда на улице, где стояли полицейские машины, он увидел свой маленький автомобиль, к которому был нежно привязан.
— Моя машина! — воскликнул он. — Вы же не собираетесь оставить ее здесь?
— Так эта красная штучка принадлежит вам? — осведомился Лемерсье, который вышел из дома, чтобы присутствовать при отправке арестованных.
— Да, моя! И она мне очень дорога!
— Очень хорошо, мы о ней позаботимся! Легри! — позвал он. — Права при тебе?
— Да, шеф!
— Отгони ее в наш двор!
Адальбер с явным беспокойством следил за действиями полицейского, который сел за руль и стал рассматривать щиток приборов. Он с облегчением вздохнул, когда мотор сразу завелся, но при переходе на первую скорость рокот сменился жутким скрежетом.
— Идиот! — разъярился кроткий Адальбер. — Водить не умеете! Вы где раздобыли свои права? В мешке Деда Мороза?
— Успокойся, — с улыбкой сказал Альдо. — Мы и не такое видывали!
Через полчаса на улице вновь воцарилась тишина: драгоценный «Амилькар» обрел приют во дворе полицейского управления, а оба друга очутились за решеткой камеры в компании смертельно пьяного бродяги, который развалился на скамье, предназначенной для отдыха заключенных. И вновь прибывшие провели остаток ночи, сидя на полу.
Полы в этом помещении, которое в былые времена явно служило конюшней какого-нибудь аристократа, мало располагали ко сну, зато способствовали размышлению. В то время как Адальбер, давно привыкнув к отсутствию комфорта на археологических раскопках, свернулся клубком и сразу заснул, Морозини прислонился спиной к стене и закурил, обнаружив при этом с досадой, что у него остается только одна сигарета. В голубоватой струйке дыма, поднимающейся к потолку, перед ним вновь возникало трогательное юное лицо с громадными глазами цвета морской волны — двумя прозрачными и вместе с тем непроницаемыми озерами. Почему она, казалось, уже примирившись с незваными гостями и даже позволив им войти в свою спальню, внезапно ополчилась на них?
Только потому, что Адальбер упомянул ее вероятного жениха? Но это предположение совершенно невинно — ведь девушка так красива. Конечно, одета она бедновато — ее серый костюм напомнил Альдо немыслимые одеяния Лизы, когда та под именем Мины Ван Зельден исполняла при нем функции безупречной секретарши. Да, эта девушка явно не была богатой. Но дешевенькая ткань и дурной покрой не могли скрыть длинных ног и изящной фигуры: к стыду своему, Альдо тогда неожиданно ощутил острое желание познать тайны ее тела. Сейчас он корил себя за это, понимая всю опасность подобных порывов. Видимо, воздержание, которому подвергла его жена, уже начинало сказываться.
Осознав, что его мысли постоянно возвращаются к этой жгучей теме, он попытался разбудить в себе гнев. Эта девушка не только донесла на них вопреки всякой логике — если бы они разгромили дом, то не стали бы тупо дожидаться возвращения хозяйки, — она еще и жалобу на них подала! Хорошо еще, что не обвинила их в изнасиловании! Об этом Альдо даже сожалел: по крайней мере, он знал бы, за что сидит, и сохранил бы сладостное воспоминание, которое помогло ему коротать время в тюрьме. Но девушка не испытывала никакого страха перед незваными гостями! Почему же тогда она отказалась от предложенной помощи? Он готов был поклясться, что Каролин чем-то напугана. Испуг этот был давний и, видимо, не покидал ее.
Адальбер в это время захрапел дуэтом с бродягой, и Альдо встал, чтобы слегка размять ноги в тесной камере. На ходу он пнул своего друга пониже спины, и тот, не просыпаясь, сменил модуляцию, перейдя на
