Фьора никак не отреагировала на эти слова, с отрешенным видом переставляя туда-сюда серебряную посуду.
– Ну, что ты молчишь? – в сердцах воскликнула Кресченция.– У тебя такой вид, как будто ничего не случилось. Хоть бы заплакала, что ли. Мы же тебе не чужие.
Фьора тяжело вздохнула.
– Слезами ничего не изменишь.
Кресченция нехотя согласилась.
– Да, слезами горю не поможешь.
Она не выдержала и расплакалась.
Услыхав плач матери, на кухню вошла Мария.
– Доченька, милая,– всхлипывала Кресченция,– нам теперь одна дорога – в служанки.
Мария побледнела и надменно отвернулась.
– Перестань, мама. Ты уже неделю плачешь. Сколько можно? Я скоро рехнусь от твоих слез.
Кресченция затихла за столом, вытирая слезы уголком платья.
– Можно? – раздался с порога знакомый голос. Это был Тамаш Запольяи. Он вошел на кухню, как ни в чем не бывало, легкой походкой и широко улыбаясь. Смахнув с головы шляпу, Тамаш сказал:
– Госпожа Жигмонд, вы, кажется, плакали. Прошу вас, забудьте о слезах. Долгов господина Жигмонда больше не существует. Я за все расплатился.
Кресченция ошеломленно привстала.
– Это правда?
– Правда,– весело подтвердил Тамаш.
– Неужели мы спасены? – сдавленно проговорила Мария.
– Можно сказать и так. Правда, нужно еще кое-что уточнить. С этого дня хозяйкой дома является Фьора.
Не поверив услышанному, она переспросила:
– Я?
– Да, именно вы,– радостно сказал Запольяи. Кресченция и Мария смотрели друг на друга так, как будто только что услыхали о втором пришествии.
– Этого не может быть,– Фьора растерянно развела руками.– Я вам очень благодарна, господин Тамаш,– с трудом подбирая слова, сказала она.– Но я не понимаю, в чем дело. Как такое может быть?
Лицо Тамаша стало серьезным.
– Всему, что со мной произошло, я обязан вам. Все, что я имею, также принадлежит вам,– он запнулся.– А если бы... Если бы я не боялся быть навязчивым... Одним словом, будьте моей женой.
Фьора опустила глаза.
– Не отвечайте сейчас,– торопливо сказал Тамаш.– Не нужно спешить, я подожду.
Фьора поняла, что у нее появилась хоть какая-то надежда. И, хотя душа ее рвалась на родину, она прекрасно понимала, что ни во Флоренции, ни в Париже ее никто не ждет. С одной лишь оговоркой – там не ждут прежнюю Фьору Бельтрами, лишившуюся денег и вынужденную просить то здесь, то там.
Если же она будет богата... То не все ли равно, где. Она словно бросилась с головой в омут.
Те чувства, которые она испытывала по отношению к своему спасителю, трудно было назвать чем-то большим, нежели обыкновенная благодарность. Но она надеялась, что со временем сможет полюбить.
Ведь главное – надежда...
– Мой ответ готов,– тихо сказала она.– Я буду вашей женой.
От неожиданности Тамаш едва сумел проговорить:
– Фьора...
Некоторое время он стоял в нерешительности, а затем бросился на колени перед Фьорой и стал целовать ее руки.
– Я благодарю вас. И благодарю господа за то, что он услышал мои молитвы. Я непременно сделаю так, что вы будете счастливы. Вы забудете обо всех неприятностях, которые вам причинили в этом доме. Вы забудете о всем том страшном, что вам пришлось испытать прежде, еще до того, как я встретил вас. Неужели я не ошибся? Вы согласны?
– Да,– снова повторила она.– Только...
Он вскинул голову.
– Я исполню любое ваше желание. Все, что угодно. Просите.
Фьора слабо улыбнулась.
– Нет, нет, я... Я не это хотела сказать. Я хочу, чтобы госпожа Мария и госпожа Кресченция остались в этом доме. Я считаю их своими близкими, господин Тамаш.
Теперь на колени рухнула Кресченция Жигмонд. Она принялась громко голосить, обняв Фьору за
