ужаса, то ли от бредового видения, – не знаю. Мне стало страшно – а вдруг Нарим дал ему слишком много дженики? Дурень-элим вечно все путает… Только вспомню, как Тарвил рассказывал про мертвых детенышей… Ну да ладно, так или иначе, Нарим больше не даст Эйдану дженики, не пырнет его ножом и вообще больше ничего ему не сделает. Если даже Эйдан Мак-Аллистер скоро умрет, он умрет на руках у тех, кто любит его, а не на голой скале посреди этого проклятого озера.
Я обхватила его под мышки и поволокла безвольное тело по песку к лодочке, перевалила через борт. Голова стукнулась о сиденье. Он был тощий, но управляться с длинными руками и ногами оказалось просто мукой мученической. Я заставила его подтянуть облепленные песком ноги к животу, а потом подтащила сеная поближе к середине лодки, чтобы она была на воде поустойчивее и мы оба не потонули. В конце концов он оказался на спине, и меня аж скорчило – такой виноватой я себя почувствовала, представив себе, как ему больно, и поняв, насколько ему худо, если он даже не застонал. О дочери огня, Эйдан…
Я взялась за весла и принялась грести. Поднялся ветерок. По воде пошла зыбь. Лодку качало, она неловко ныряла с волны на волну. Никогда не любила воду. В Клане не учат ни грести, ни плавать – к чему? Всему этому учил меня Нарим – о, сколькому он меня научил… Нарим, будь ты проклят, проклят, проклят!
Плеск волны у борта, скрип и шлепанье весел… Проклятие, сколько шума! А ведь по воде так далеко слышно! И я вовсе не успокоилась, услышав одинокий печальный рев, донесшийся со скал. Мощный. Невыносимо жалостный. Дракон. Я принялась грести с удвоенной силой. Если дракон обнаружит Эйдана, он коснется крыльями воды, и тогда Нарим победит. Я налегала на весла, пока спина не начала гореть огнем, и тут удача оставила меня.
– Лара! – донесся до меня крик Нарима.
Он был где-то между берегом и островом. Можно было бы прекратить грести и уповать на то, что Нарим в темноте меня не найдет, только этак-то мы никуда не доберемся. Лучше двигаться дальше – одна надежда, что элиму понадобится какое-то время на то, чтобы меня разыскать.
Но Нарима не проведешь. Он сразу все понял.
– Лара! Прекрати! Вернись!
Я глянула через плечо и различила очертания его лодки – куда ближе, чем ожидала. Скрипнув зубами, я еще сильнее налегла на весла.
– Я доверял тебе! Ты дала клятву!
Клятва, которую хитростью выудили у несмышленой девчонки…
– Ты всех нас погубишь!
Я решила не слушать. Столько раз уже слышала подобную чушь и, что поразительно, верила ей… Нет уж, хватит. Пытки и убийства не имеют к чести ни малейшего отношения.
– Келлс, Джариш! Она плывет к западному берегу!
На восточном берегу, там, где в скалах начинался старый подземный ход к разрушенной Кор-Талайт, замерцали факелы.
Я направлялась к точке как раз напротив пещеры – к узкой полоске песка на юго-западной стороне озера возле расщелины в скалах. Озеро огня питалось не горными реками и не талыми водами, а родниками, скрытыми глубоко в скалистом дне долины. Когда-то, задолго до рождения Нарима, обвал перегородил ущелье, и с течением столетий родники заполнили впадину, образовав холодное глубокое озеро. В годы одиночества, когда мои ожоги зажили, а Нарим отправился на заработки в город, я месяцы напролет разведывала горы и долины вокруг Кор-Талайт. Мне часто случалось взбираться на скалы и сидеть там, глядя с головокружительной высоты на долины внизу. И вот тогда-то я и обнаружила запутанную сеть заброшенных подземных ходов.
Я надеялась, что там меня не найдут, потому что я даже Нариму не рассказывала о своем открытии. Если мне удастся затащить туда Эйдана, там можно будет пересидеть, пока не придет помощь. Я стала грести еще быстрее. О том, что делать, когда лодка пристанет к берегу, я пока не думала. Ясно одно – даже если мне придется всю дорогу тащить Эйдана на себе, он так или иначе окажется далеко от озера. И тогда есть надежда, что этот его проклятый дракон не даст поймать себя снова.
Из темноты послышался слабый стон, и я испугалась, что Нарим каким-то образом уже сумел нас догнать. Но за стоном послышался кашель, и я, бросив весла, схватила Эйдана за рубаху и повернула на бок. Его вырвало едкой дрянью. А ведь когда-то он говорил мне, что за лигу обходит любые лодки.
– Прекрасно! Ожил и первым делом испакостил мне лодку! – Я плеснула водой в его бледное горячее лицо, стараясь, чтобы он не успел хлебнуть отравы. Он так толком и не очнулся. – О дочери огня, как с тобой трудно!
Прошли томительные полчаса, прежде чем борт заскрежетал о камни и я, выскочив из лодки, вытащила ее на берег. Все эти полчаса огоньки прямо-таки неслись по берегу к месту нашей высадки.
– Право слово, самое время тебе прийти в чувство, – прошипела я, выволакивая Эйдана на скамью, а потом, подхватив его под мышки, перетащила через борт на землю.
На западном берегу озера скалы начинались почти сразу – вдоль берега виднелось лишь несколько островков песка между гигантскими каменистыми осыпями, тянувшимися от воды прямо к отвесным утесам. Скалы выдавались вперед, как корни гигантского дерева. Сначала я думала прорубить дыру в днище лодки и идти по осыпям, чтобы не оставлять следов, но теперь, когда погоня мчалась по пятам, особого смысла в этом не было. Гораздо важнее было деться отсюда куда-нибудь, да поскорее. Требовалось от меня немного: всего-навсего протащить почти мертвое тело двести шагов вверх по склону и потом еще достаточно далеко в лабиринт подземных ходов, где нас никто не найдет.
Я зашла с тыла и снова обхватила Эйдана поперек груди, чтобы ловчее было тащить, и тут он слабо закашлялся и едва слышно, почти неразличимо пробормотал:
– Я умер?
– Нет, – отозвалась я, глотая непрошеные слезы и благодаря судьбу за то, что темно и он меня не видит. – Ты пытался, но ничего у тебя не вышло.
– Лара…
Поняв, к чему дело идет, я быстренько согнула его пополам, и его опять вырвало. Когда его отпустило, я
