– Само собой. – Он указал на толстую повязку на боку. – Не понимаю, как какой-то жалкий нож мог сделать такое. Какой-то кошмар. Жутко. Странно.
– Баглос считает, там был яд зидов. У Д'Нателя была такая же рана.
Тенни как-то странно посмотрел на принца.
– Вы очень сильно помогли мне, сударь. Провели меня сквозь самое страшное. Сложно вспомнить, как именно, – голос его дрогнул, – но я так благодарен вам.
Д'Натель молча склонил голову.
Кэт выказывала Тенни свое особое расположение. Она приносила ему еду и чистое белье, болтала с ним, когда он просыпался, тихонько сидела рядом, когда он спал, и сосредоточенно щупала его лоб, нет ли жара. Она ругала его, когда он слишком долго оставался на ногах, требуя, чтобы Д'Натель или Баглос помогли ей уложить пациента в постель, и держала его за руку, когда он засыпал, «чтобы господину не снились плохие сны». В свою очередь, Тенни был пленен Кэт и зачарован ее своеобразным взглядом на мир.
Но как бы быстро он ни поправлялся, я не могла строить предположений о том, когда он будет в состоянии ехать. Должно быть, он почувствовал мое беспокойство в то утро, когда я поделилась с ним догадкой, что путь к Воротам Изгнанников запечатлен на той самой схеме, над которой мы с Кейроном бились больше года.
– Тогда ты должна ехать за ней.
– Как только…
Он приложил палец к моим губам.
– Нет. Как бы мне ни хотелось снова стать двадцатилетним, одного желания не достаточно. Мы в Виндаме много говорили о чувстве реальности, и я помню одну молодую особу, заявлявшую, что она совершенно не понимает, как люди отказываются любить себя такими, какими их задумала природа. «Нужно радоваться мудрости преклонного возраста, – говорила она, – ведь она гораздо важнее природной силы юности».
– Нечего вспоминать юношеские глупости.
– Она была права. Пока вы путешествуете, я буду сидеть здесь. Тереза с Кэт окончательно испортят меня. У меня будет еда, вино, изобилие книг и бумаги и громадный запас чернил. О чем еще мечтать? Когда все прояснится, пошлите весточку моему отцу. Недавнее доказательство моей смертности убедило меня, что я должен его навестить. А потом я снова найду вас. И ни бог, ни демоны не остановят меня.
24
– …Погиб уже десять месяцев назад. Наш единственный ребенок. Я должна рассказать мужу. Прошу, ваша милость.
– Ты говоришь, муж служит в арсенале? – Стражник покосился на черную ленту у меня на рукаве и понимающе кивнул. Судя по числу черных лент на рукавах жителей Монтевиаля, каждый потерял на войне сына, брата или мужа.
– Да, сударь. Он ремесленник. С честью служит самому королю. А наш Тевано был легионером, не просто солдатом. – Я разрыдалась и закрыла лицо передником, чтобы юный стражник не заметил обмана. Один из его товарищей, человек средних лет с густой рыжей бородой, внимательно смотрел на меня со своего поста с другой стороны приземистой дворцовой башни.
– Ладно. Проходи. Но только до арсенала и сразу обратно.
Я поклонилась и быстро прошла под мрачной аркой ворот, старательно отворачивая лицо от рыжебородого стражника. Может быть, не стоило входить через те же ворота, через которые мы с Кейроном входили почти каждый день в течение двух лет.
Оказавшись за углом башни, я свернула с дорожки, ведущей к арсеналу, и направилась в мастерские, которые Кейрон использовал для нужд Хранилища Древностей. Первый раз за десять лет я приближалась к дворцу лейранских королей с радостным, а не дурным предчувствием. Даже хлопающие на ветру алые знамена, означающие, что Эвард дома, не могли заставить меня замедлить шаг, когда я ступила на вымощенную кирпичом дорожку, отделяющую парадную часть дворца от хозяйственных каменных построек.
Следующая задача – узнать, жив ли кто-нибудь из прежних работников Хранилища. Все, кто работал с Кейроном, любили и уважали его, но их всех приговорили к «очищению», дорогостоящему и унизительному обряду, и я сомневалась, что найду здесь знакомых, тем более сочувствующих и незапуганных. Хуже того, когда я пересекла посыпанный гравием двор, то обнаружила в мастерских Хранилища шумную ораву потных скорняков.
– Чего тебе? – спросил бородатый работник, опуская свернутые в рулон шкуры на землю в трех шагах от того места, где я застыла в смущении. Из этой темной вонючей берлоги, где лупили молотками, резали, сшивали, выйдут горы седел, упряжи и сапог, необходимых Эварду для войны с Искераном.
– Я принесла записку секретарю Хранилища Древностей, – сказала я. – И не стала спрашивать, где оно находится. Потому что, когда я приходила с поручением в последний раз, оно было здесь.
– Похоже, ты давненько приходила сюда или просто заблудилась. Я работаю здесь уже восемь лет.
– Куда же они переехали? Моя хозяйка наверняка побьет меня, если я не передам записку.
– Хранилище, говоришь? – Скорняк поскреб седую бороду. – Что-то незнакомое. – Он задумался. Он понятия не имел, о чем я говорю.
– Там занимаются старьем, свезенным отовсюду: статуями, столами, доспехами, инструментами, надгробиями и прочим.
– А… Вроде как военные трофеи?
– Да. Да, именно.
– Наверное, это те парни из подземелья.
