Я не допущу их внутрь. Кейрон выстроил внутри себя настоящую крепость из покоя, чтобы защитить собственную искру жизни, но в конце она подвела его. Он умер, крича. Но я дочь воина, я разбираюсь в фортификациях. Чтобы противостоять гнусной жизни, нельзя допускать ни покоя, ни чувств. Иначе не сумеешь избежать привязанности к кому-то или чему-то. Я не позволю этим людям торжествовать.
– Сериана Маргарита из Комигора.
Человек с тяжелой челюстью, в красной одежде и с посохом, на золотом набалдашнике вырезан дракон. Расправив плечи и глядя перед собой, я поднялась и проследовала за ним по коридору, через высокую арку двери, в Большой зал. Сотни людей толпились вдоль стен просторного зала, их яркие одежды выделялись на фоне темного древнего камня. Холодный свет струился сквозь высокие окна.
В дальнем конце зала, едва различимые в блеклом свете, сидели за полукруглым столом двадцать человек. В центре на золоченом стуле восседал Эвард. По бокам от него расположились те, кого я знала: канцлер Вилларр, герцоги Памфильский, Аристидский и Греймонтский, граф Джеффи, старый приятель моего отца, совсем сморщенный. Так много тех, кто когда-то составлял часть моего мира. За столом размещалось несколько рядов наблюдателей достаточно высокого ранга, раз они имели право восседать на стульях, – жрецы, особенно заинтересованные в тех, кто нарушал законы, касающиеся чародейства. Остальные стояли переговаривались, прикрываясь веерами, зажатыми в унизанных кольцами пальцах.
В нескольких метрах от стола человек с тяжелой челюстью ударил посохом в пол передо мной, не позволяя подойти ближе. Проговорил сквозь зубы:
– Низкий поклон. Ниц. Сейчас же.
Он наверняка шутит. Никто из знати никогда не падал ниц. Король был первым среди равных. А уж перед Эвардом? Ни за что. Я сделала глубокий реверанс, как этого требовал этикет, не склоняя головы. Мой отец был членом Совета лордов. Моя мать была придворной дамой королевы Теодоры.
Когда я распрямилась, то заметила Томаса. Он стоял с окаменевшим лицом, пока розовощекая юная блондинка дергала его за рукав, хихикав и перешептываясь с другими женщинами. Его жена Филомена.
Распорядитель с тяжелой челюстью шептал у меня за спиной:
– Низкий поклон. Ниц. Сейчас же.
Я стояла.
Расслабленная поза Эварда не вязалась с его напряженным голосом:
– Те, кто живет благодаря нашему поручительству, должны выказать почтение.
– Ваше величество, я выказываю почтение всем, кто принадлежит тому же званию, которому имею честь принадлежать и я. Пренебрежение подобными традициями поставит под сомнение само устройство общества. Если бы я преследовала подобную цель, скорее всего, я была бы теперь в ином месте.
Толпа разом выдохнула. Эвард хлопнул кулаком по столу.
– Единственное звание тех, кто входит через Ворота Просителей, – просители. Тебе придется подчиниться правилам, или тебя заставят.
Это было бы несложно, хотя и мерзко – ублажить Эварда, как он хотел, но в его случае это означало зародить в нем надежды, которые я не собиралась осуществлять. Я спокойно стояла, пока Эвард не кивнул распорядителю. Меня окружили три стражника в красных мундирах. Двое схватили меня за руки и растянули их в стороны, третий заставил опуститься на колени и наклонял голову, пока я не коснулась пола. Через миг они отпустили меня, и я снова стояла. Томас побагровел. А чего он ждал?
Первым заговорил канцлер.
– Сериана Маргарита, вы были признаны виновной в серьезных преступлениях: связях с врагами Лейрана, укрывании преступников, участии в предательском заговоре, целью которого было возвести на трон Лейрана…
Я даже не стала слушать, пока не заговорил Эвард.
– Где ты находилась с тех пор, когда так неблагодарно покинула семью?
– В деревне к югу отсюда, ваше величество.
– И кто тебя укрывал?
– Крестьяне. Никто конкретно.
– Эти крестьяне знают о твоих преступлениях?
– Они знают, в чем меня обвинили. Я не признаю за собой никаких преступлений. Мой муж был целителем, он делился своим благословенным даром с теми, кто в нем нуждался.
Слушатели недоверчиво зашумели. Верховный жрец Джеррата, высокий человек с каменным лицом, поднялся со своего кресла.
– Невероятно!
Эвард постучал по столу, требуя тишины.
– Все еще упрямишься? Мы бы советовали тебе придержать свой ядовитый язык. Было бы слишком просто ответить на твой злобный выпад, сделать то, о чем придется сожалеть завтра. Скажи нам, в эти месяцы с момента вынесения приговора общалась ли ты с кем-нибудь, кто когда-либо практиковал, изучал, проповедовал нечистое и злобное искусство чародейства?
– Нет.
– Нарушала ли ты каким-либо иным способом наши законы?
– Нет.
Тогда Эвард предоставил задавать вопросы другим. Прошло больше часа. Занималась ли я заклинаниями и заговорами? Знала ли я, как это делается? Где мы отправляли проклятые богом обряды?
