методично, умело сгоняя в одну кучу мужчин, женщин, детей, коз, ослов и лошадей, убивая каждого, кто осмеливался сопротивляться.
Александр, который, как казалось, был всюду, организовывал своих шестнадцать бойцов, обучая и подбадривая их на ходу и снова и снова бросая их на ряды врагов. Но дерзийцы отказывались отступать. Нас было слишком мало. Когда воины из внутреннего кольца захватят или перебьют всех, кого они согнали, тогда они развернутся и прихлопнут наш жалкий отряд, как лев прихлопывает лапой надоедливо лающую собачонку.
Я как мог защищал Александра и Феида, нельзя допустить гибели моего спящего, и убивал каждого дерзийца, до которого мог дотянуться мечом. И я все время искал Адмета. Я никому не рассказывал о своих подозрениях, но поклялся себе, что он предстанет перед моим судом, прежде чем я покину этот мир. Если он действительно сделал то, в чем я подозревал его, он заслуживает смерти.
– Мы должны прорваться! – прокричал мне Александр, когда я зарубил воина, заходящего ему за спину. В темноте было плохо видно, единственными источниками света были подожженные дерзийцами деревья и дома. – Ты можешь найти способ?
– Попробую, – крикнул я в ответ. – Рош, прикрывай спину принца.
Я поднялся повыше, чтобы увидеть всю сцену и понять, что происходит за пеленой дыма, криками и звоном оружия. Все три лагеря были в движении, часовые и стражники, еще оставшиеся в живых, с трудом отбивались отступая. В долине не хватало лошадей, и конные дерзийцы настигали пеших людей со скоростью огня, пожирающего сухую траву. Я пролетел над рядами дерзийцев, надеясь найти небольшой разрыв, слабое место, где можно было бы прорваться, или какой-нибудь оплот, на который мог рассчитывать Александр, чтобы перестроиться и извлечь преимущество из численного превосходства.
Человек двадцать-тридцать тридян вышли из-за горящей рощи и атаковали фланг дерзийцев слева только для того, чтобы потерять почти половину воинов при первой же атаке. Я осыпал дерзийцев огненными искрами, позволив покрытой татуировками тридянке перестроить своих людей. Под ее руководством отряд закрепился и начал сдерживать натиск врагов. Я летел дальше.
Несколько воинов Айвора Лукаша попытались удержаться у лагеря сузейнийцев. Король Маруф, отец Феида, командовал ими. Защитников обогнул небольшой отряд дерзийцев, который теперь угрожал расправиться с их семьями. Одна сузейнийка неподвижно лежала на земле в луже крови. Рядом с ней сидела пожилая женщина, она выла и старалась прикрыть останки руками и юбками. Другие женщины уводили детей, пытались спасти имущество мужей, прятали свои бесчисленные серебряные украшения, спеша, пока их не постигла та же участь.
Из темноты выехало свежее подкрепление дерзийцев, они отогнали бойцов Айвора Лукаша и обезумевших женщин от палаток сузейнийцев. Окровавленный юноша выскочил из-за куста и яростно бросился на дерзийца, гнавшегося за женщиной с двумя детьми. Юноша не заметил второго дерзийца, оказавшегося у него за спиной с поднятым мечом.
– Маттей, за спиной! – Я нырнул вниз, прижимая моего юного друга к земле и отбивая занесенный меч, пока мои широкие крылья смахивали из седла первого дерзийца, чья лошадь встала на дыбы. – Отойди, мальчик! – закричал я, видя, что выпавший из седла воин быстро встает на ноги. Еще несколько движений, и дерзиец захлебнулся собственной кровью и рухнул на землю, держа внутренности, готовые выскользнуть через ту дыру, которую я оставил в его животе.
Я развернулся. Маттей, не сводя с меня глаз, отползал назад. Я протянул руку, чтобы поднять его на ноги, в первый раз за день делая попытку улыбнуться.
– Давай же, вставай, – произнес я, но мое простое движение вызвало в нем смертельный ужас, он вскочил и убежал в темноту.
– Маттей, погоди… – Нет времени догонять его. Я должен сдержать нападающих, пока люди Айвора Лукаша уводят сузейнийских женщин.
Очередная перестройка рядов дерзийцев подсказала мне, что тридянке с ее воинами удалось прочно закрепиться в рощице, ее лучники и бритые наголо фехтовальщики замедлили продвижение дерзийцев и разорвали ряды противника. Маленькая победа, значительные последствия которой я предчувствовал. Я вернулся к Александру и Блезу, которых теснил второй лорд Данатосов. Дерзиец кричал своим воинам, что отцеубийца среди них.
– Налево! – прокричал я, указывая принцу на тридян. – Там люди Вассани.
Я сдерживал дерзийцев огнем и мечом, ветром и страхом, не позволяя им сомкнуться за спиной Александра, который пробивался к храбрым тридянам. Через полчаса, оставив за собой гору трупов, Александр оказался в центре баталии. От центра к краям кругами распространился крик, заглушивший звон стали и рев огня.
– Аведди!
Эхо отдалось от утесов, и скоро весь ход битвы изменился. Отпор из центра лишил дерзийцев преимущества, не прошло и часа, как арьергард начал отступать к холмам. А там им пришлось иметь дело со мной.
Каждый час битвы в моем светящемся теле делал меня сильнее. Да, я устал. Да, все мое тело покрывали кровоточащие порезы и царапины. Да, я по-прежнему ощущал жжение в боку, когда поднимал правую руку. Но с каждым мигом моя реакция становилась быстрее, удары сильнее, движения увереннее. Я был рожден, чтобы жить в этом светящемся теле, сражаться, использовать силу, данную мне, чтобы защищать тех, кто в этом нуждался. Часть моего мозга была свободна от битвы, держа наготове необходимые заклинания. Зрение стало невероятно ясным: я видел врагов, изменения на поле боя, темноту, людей Блеза. Сам Блез командовал на правом фланге, рядом с ним были манганарцы Юлай и Терлах. Тридянка была слева, а в центре сражался Александр, Перворожденный из Азахстана. Его рыжие волосы развевались на ветру, он бился с яростью короля, отстаивающего свой замок. За его спиной мой ребенок был в безопасности, как и его ребенок, но только если ни один дерзиец не ускользнет, чтобы рассказать о долине.
Все вокруг было цвета крови: темная сырая земля у меня под ногами, мое обнаженное тело, покрытое красно-коричневой коркой, даже скалы вокруг меня, залитые светом восходящего солнца. В долине воцарилась тишина, но я не заметил этого, потому что пульсация битвы в моих жилах еще только достигала апогея. Я выдернул меч из содрогающегося тела у моих ног и на всякий случай всадил нож ему в сердце.
– Только не моего сына, ты, свинья, – хрипло прошептал я, выдавив из себя все звуки, которые еще оставались. Кровь залила его бородатое лицо и полосатый хаффей. Рукоятка меча выскользнула из ослабевшей руки, я отшвырнул оружие в сторону, чтобы быть уверенным, что он не поднимется из мертвых
