побеждающая Земля. Вечер. Воет, веет ветер, в городе темно. Ты идешь – тебе не светит ни одно окно. Слева – вьюга, справа – вьюга, вьюга в высоте… Не пройди же мимо друга в этой темноте. Если слышишь – кто-то шарит, сбился вдруг с пути, – не жалей, включи фонарик, встань и посвети. Если можешь, даже руку протяни ему. Помоги в дороге другу, другу своему, и скажи: «Спокойной ночи, доброй ночи вам…» Это правильные очень, нужные слова. Ведь еще в любой квартире может лечь снаряд, и бушует горе в мире третий год подряд. Ночь и ветер, веет вьюга, смерть стоит кругом. Не пройди же мимо друга, не забудь о нем… Я давно живу с такой надеждой: вот вернется город Пушкин к нам – я пешком пойду к нему, как прежде пилигримы шли к святым местам. Не забытый мною, дальний-дальний, как бы сквозь войну, обратный путь. Путь на Пушкин, выжженный, печальный, путь к тому, чего нельзя вернуть. Милый дом с крутой зеленой крышей, рядом липы круглые стоят. Дочка здесь жила моя, Ириша, рыжеватая была, как я. Все дорожки помню, угол всякий в пушкинских таинственных садах. С тем, кто мной доныне не оплакан, часто приходила я сюда… Я пешком пойду в далекий Пушкин, сразу – как узнаю – возвращен. Я на черной парковой опушке положу ему земной поклон. Кланяюсь всему, что здесь любила, – сердце, не прощай, не позабудь, кланяюсь всему, что возвратила, трижды тем – кого нельзя вернуть. 31 декабря 1943
Час тому назад мы вернулись в Ленинград из Пушкина.
Мы приехали в город через несколько часов после его освобождения и были едва ли не первыми «гражданскими» ленинградцами в Пушкине. Нас ездило семь человек на «репортажке» Ленинградского радиокомитета – четверо сотрудников радиокомитета, артист Ю. Калганов, пушкинист В. Мануйлов и я. Машину вел главный инженер радиокомитета Свиридов, вызвавшись заменить шофера, потому что уже с вечера двадцать четвертого января, сразу после Приказа, «репортажку» осаждали десятки людей, жаждущих попасть в Пушкин. Нам завидовали отчаянно, и мы понимали это: для ленинградцев нет места, любимого более нежно, чем Пушкин. У редкого ленинградца не связано с этим зеленым, уютным, милым городком самых светлых личных воспоминаний. Странно сейчас говорить об этом, но мы приезжали сюда только затем, чтобы любоваться всей этой гармонической, неповторимой красой царственных дубрав и чертогов, всем, что было здесь в течение веков трудолюбиво и любовно создано для человеческой радости, для наслаждения… И все это было неразрывно и прекрасно слито со светозарной поэзией Пушкина, с вечной его юностью…
Мы выехали на рассвете, опасаясь, что придется подолгу стоять на дороге. Но наши войска ушли уже
