заработала каждый цент! И никто не протянул ей руку помощи ни во время беременности, ни после! И никакой отец не расписался на моем свидетельстве о рождении! И на протяжении двадцати пяти лет она экономила, выгадывала, откладывала! Обеспеченность и гарантия в завтрашнем дне — вот ее цель. И то и другое заключалось для нее в деньгах, потому что мужчины рядом не было. Вот она и считала каждый доллар. Но как только я приняла предложение Марка, мать впервые развязала кошель. Она хочет, чтобы свадьба была «не хуже, чем у людей», для нее это своего рода гарантия успешного брака. Представь, как она расстроится, если теперь, когда приглашения разосланы, а в газеты даны объявления, я сообщу, что передумала!
В серых глазах уже не мерцали озорные искорки. Бен неотрывно смотрел на Флорин, словно пытался прочесть ее мысли. Внезапно он сел, протянул руку.
— Иди-ка сюда. Может, мы продолжим разговор, уютно свернувшись под одеялом? А то кричим друг на друга, точно чужие.
Облегченно вздохнув, Флорин забралась в постель. Бен заботливо укрыл ее, подоткнув одеяло со всех сторон, обнял, прижал к себе, заставил склонить голову к себе на грудь. А она обвила его рукою за шею.
— Ты не хочешь дать жениху от ворот поворот, потому что я до сих пор не сделал тебе предложения? — спросил он.
— Нет, Бенедикт. Просто мысль о том, что придется отменить все заказы, все приглашения и обязательства, пугает меня до смерти. Я выставлю себя полной идиоткой, но это пустяки. Однако мама и Марк такой участи не заслужили.
— Какие еще обязательства?
Флорин вздохнула, отодвинулась к краю постели. Но Бен решительно притянул ее назад.
— А ну, говори! — потребовал он.
И Флорин покорно перечислила все, что смогла вспомнить: приглашения, марки, обслуга, салфеточки с инициалами, шампанское, лимузины, «брачная свеча», фотограф, ювелир, аренда смокингов и бальных платьев, подвенечный наряд, подушечка для колец, банкетный зал, подарки для «свиты», органист, вокалистка и даже особые бокалы на высоких ножках для тостов в честь новобрачных…
— Бог ты мой, — благоговейно выдохнул Бен.
Флорин рассмеялась, с души словно камень свалился.
— Видишь?
— И что, все проходят через этот свадебный кошмар?
— Не-а! Только непроходимые идиоты.
— Значит, тебе это все не так уж и нужно?
— Я всегда мечтала о скромной свадьбе в какой-нибудь захолустной церквушке, утопающей в зарослях сирени и жасмина. А пригласила бы я только ближайших родственников и самых лучших друзей. Мы бы по-быстрому отужинали дома у мамы и вдвоем сбежали бы в ближайший заповедник и жили бы там, в палатке целую неделю, в двухместном спальнике, и чтобы вокруг не было ни души — только медведи, еноты и дикобразы.
Бен снова обнял Флорин, погладил ее по спине.
— Ммм, — прошептал он ей на ухо, — звучит здорово. Давай так и поступим.
— Бенедикт, не глупи!
— Я совершенно серьезен. Чем лучше мы узнаем друг друга, тем больше общего обнаруживаем. — И он широко зевнул.
Флорин закрыла глаза и свернулась клубочком рядом с ним.
— Бенедикт, я не могу выйти за тебя замуж, — уже засыпая, прошептала она. — Кроме того, ты сказал, что еще ничего не решил.
— Да ну? — сонно откликнулся он.
— Угу.
Грудь Бена мерно вздымалась и опадала под ее ладонью. Ночники по-прежнему горели. Но никому до них и дела не было. Утомленные тела расслабились, веки налились тяжестью. В спальне раздалось тихое похрапывание. Флорин приоткрыла глаза. Улыбнулась, положила ладонь под щеку.
Бен засопел громче, и она бесцеремонно пихнула его в бок.
— Эй, подвинься!
— А? — Он непонимающе захлопал глазами.
— Подвинься, говорю!
Бен перекатился на бок. Она устроилась рядышком поудобнее, обняла его рукою за плечи, крепко- накрепко прижалась к теплому телу. За все блага мира она не уступила бы своего места!
Поутру они проснулись, словно по команде, и улыбнулись друг другу, наслаждаясь непривычной радостью. Ну, разве не славно начинать день с того, что заглядываешь в любимые глаза!
— А мне нравится с тобой спать. — Бен потянулся, мускулы вздулись буграми и заходили под кожей.
— Это потому, что я не храплю.
— А я?
— Чуть-чуть.
Бен привлек ее ближе.
— Ммм… Придется как-нибудь загладить вину.
— А также заплатить по счету за свет. Там черт знает сколько набежало!
Он оглянулся через плечо.
— А лампы мы, выходит, так и не выключили?
— Ну да, растяпа!
— Ты, должно быть, просто хотела быть уверенной, что это я, ежели проснешься среди ночи и схватишься за что-нибудь теплое!
— Ага, — согласилась Флорин, и оба расхохотались.
В следующее мгновение Бен приподнялся на руках и оказался над ней.
— Поедем сегодня со мной, — взмолился он. — На аукцион в Фэрбери. Забыла?
Задумчиво накручивая прядь волос на палец, Флорин лукаво улыбнулась, затем проворковала:
— А ты уговори меня.
— Флорин Дигби, я шокирован!
Она обняла его шею.
— Можно ли винить бедную девушку за то, что опытный соблазнитель сбил ее с пути истинного?
— Можно ли винить парня за то, что поддался обольщениям знойной сирены?
— Эй, Бенедикт Норденгрен, а ну-ка возьми назад свои слова, а то пожалеешь! — И Флорин шутя дернула за волосы.
— Ой! Ну, сама напросилась! — Бен крепко ухватил ее за запястья, грозно зарычал и припал к ее губам, имитируя необузданную страсть.
— Как, ты намерен прибегнуть к насилию? — восхитилась Флорин, задыхаясь от хохота.
— Еще бы! Вот увидишь, тебе это понравится.
— А мне полагается отбиваться или помогать?
Бен осыпал поцелуями ее губы, подбородок, шею, с исступленной нежностью припал к груди.
— Терпеть не могу недотрог!
— А много их у тебя перебывало… недотрог?
Небритый подбородок теперь упирался ей в грудь, и легкое покалывание щетины сводило Флорин с ума.
— Ни одной.
— А как насчет девиц другого типа? Тех, что охотно бросались тебе на шею? Много их было?
Бен приподнялся на локтях, заглянул ей в глаза.
— Да это уж как водится. Тебе неприятно?
Флорин собиралась отшутиться, но вместо этого закрыла лицо руками и серьезно сказала:
