В предательском воображении Психеи возникло его мускулистое тело, прижимающееся к ней. Она тряхнула головой, прогоняя воспоминания о его поцелуях, и посмотрела ему в лицо.
– Конечно, нет! Я не собираюсь выставлять вас на посмешище. Хотя не сомневаюсь, там будут всякие костюмы. Если хотите, я покажу вам, что мы придумали. У портнихи было мало времени, поэтому костюм совсем простой.
– И слава Богу, – проворчал Гейбриел.
Они вернулись в библиотеку, где Психея оставила костюмы, и Синклер молча оглядел свой костюм. Психея затаила дыхание.
– Думаю, это подойдет, – согласился он.
Маскарадный костюм состоял из черной рубашки, свободного покроя штанов в русском стиле, голубого атласного широкого пояса, колчана с бутафорскими стрелами и длинного плаща.
– Но этот пояс…
– Надо было добавить чего-то яркого, а то люди примут вас за дьявола, – объяснила Психея. – И я отказалась от крыльев, хотя мадам Симон могла бы сделать вполне приличную пару из страусовых и павлиньих перьев.
Гейбриел содрогнулся.
– Так и быть, я надену пояс, раз вы избавили меня от крыльев. А где же маска?
Маска была особой гордостью Психеи. Она осторожно развернула сверток и показала маску Гейбриелу.
– А… – медленно протянул он. – Вспоминаю! Психее было запрещено видеть лицо своего возлюбленного.
– Он был ее мужем, – поправила его Психея. – Но вы правы, она не должна была видеть его лица.
Шелковая маска закрывала почти все лицо, и в прорезях сверкали только его глаза и были немного видны губы. В маске было что-то пугающее.
– А ваш костюм? – спросил Гейбриел.
– Увидите сегодня вечером.
– Буду ждать с нетерпением.
– Я должна переодеться к обеду. А костюмы мы наденем перед нашим отъездом на бал, – распорядилась девушка.
Гейбриел слушал ее и удивлялся. Ему начинали нравиться ее распоряжения, отдаваемые тоном, не допускавшим возражений. Боже, что с ним происходит? Возможно, ему трудно было рассердиться на такого доброго человека. Она не только позаботилась о его развлечении, но и постаралась угодить ему при выборе костюма. Этот шелковый пояс – небольшая цена за возможность провести один вечер вне дома. На балу будет множество людей, и он легко останется неузнанным.
Обед прошел спокойно. Тетя Софи кашляла и решила отказаться от поездки на бал.
– Не очень-то я вам и нужна, – с иронией заметила она. – Сомневаюсь, что Салли заметит мое отсутствие, глупышка.
– Салли вас любит, – возразила Психея. – И она далеко не глупа. Ее легкомыслие чаще всего притворное.
– Хмп, – кашлянула старая дама. – Салли хорошая, и у нее добрая душа, хотя она никогда не будет такой красивой, как ты.
– Спасибо, тетя, – сказала Психея, удивленная необычной похвалой.
– Я полностью с вами согласен, – поддержал тетушку Гейбриел.
Психея опустила глаза, но он увидел, что она улыбается. Гейбриел смотрел на Психею поверх накрытого белой скатертью стола, заставленного серебряными блюдами и хрустальными бокалами с красным вином; фарфоровая посуда могла бы украшать роскошное пиршество, а сегодня за столом собралась только семья. Семья. Он покачал головой. Гейбриел уже привык к роли будущего мужа Психеи. Как он будет тосковать по такой гармонии, дружелюбию, смеху и доброжелательности, когда придется покинуть этот дом, этих людей.
– Я думаю, приятно быть красивой, – задумчиво сказала Цирцея.
– Дорогая, ты очень мила, – возразила сестре изумленная Психея.
– Нет, волосы у меня не светлые, а какого-то неопределенного коричневого цвета и не вьются, у меня нет красивых голубых глаз и прямого носа. И уж конечно, нет груди.
– Цирцея! – рассердилась тетя Софи. – Это не подходящий для обеда разговор. Не отослать ли тебя в классную комнату?
– Простите, тетя, – извинилась девочка, – но это точный портрет.
Гейбриел сдержал смех, боясь обидеть ребенка.
– Цирцея, – тихо сказал он, – все детеныши проходят через период взросления. Ты все еще растешь и вскоре, без сомнения, превратишься в красивую молодую женщину. Тогда всем джентльменам Лондона придется побеспокоиться о своих сердцах.
– Ты и правда так думаешь? – с надеждой в голосе спросила Цирцея.
– Абсолютно уверен.
– Но Психея все равно красивее.
