– Доброе утро, мисс Хилл. Хорошо спали? – осведомился Гейбриел с веселым блеском в глазах.
Он прекрасно знал, что мешало ей спать, и она сначала нахмурилась, но воспоминание об удовольствиях этой ночи смягчило ее.
– Терпимо, – ответила она, видя, что лакей остается в комнате.
Лакей подал на стол блюда, наполненные почками и ветчиной, кашей и поджаренным хлебом. Психея была очень голодна. Взглянув на сидящего напротив нее Гейбриела, она увидела странное выражение на его лице. Гейбриел отвел глаза.
– О чем ты думаешь? – не выдержала она.
– На этом стуле обычно сидела моя мать, – сказал он. – Ты бы ей понравилась… я уверен, она бы тебя полюбила.
– Очень жаль, что мне не довелось с ней познакомиться. – Психея протянула руку через стол и дотронулась до его руки.
Гейбриел кивнул и некоторое время сидел молча.
– Я велел слугам, чтобы подали твою карету, – наконец сказал он.
– Мы едем в Лондон?
– Да, погода хорошая. К полудню мы будем в городе. Не думаю, чтобы шайка Баррета сидела в засаде так долго. На дороге будет много экипажей, и это им помешает. Мы можем ехать относительно спокойно.
Психея без сожалений приготовилась покинуть легальный пустой дом.
– А не следует ли нам… э-э… поблагодарить нашего хозяина?
– Хозяина поневоле? – поправил ее сухим тоном Гейбриел. – Наверное.
Под руку с Гейбриелом Психея подошла к кабинету, и Гейбриел постучал.
Не дождавшись ответа, он открыл дверь.
– Мы уезжаем, отец.
Молчание. Затем послышался звук, похожий на рычание. Кресло снова было придвинуто к камину, и в комнате было слишком жарко. Психея подумала, как много теряет этот злобный человек из-за своей неспособности любить или быть терпимым к своим сыновьям.
– Благодарим тебя за гостеприимство, – вежливо продолжил Гейбриел.
Снова никакого ответа. Только в камине треснул горящий уголь. Гейбриел закрыл дверь. У Психеи остался в памяти образ почти неразличимого в темноте, неподвижно сидящего человека с устремленным на огонь взглядом. На мгновение она инстинктивно почувствовала, каким ненужным и нелюбимым должен считать себя маркиз, чтобы отвергать любую привязанность и даже дружбу людей, которые по закону самой природы обязаны быть самыми близкими ему.
Она взглянула на Гейбриела и увидела на его лице печаль.
У дома их ожидала карета. Миссис Парслип вышла попрощаться с ними. Несмотря на присутствие лакея, Гейбриел опять обнял маленькую экономку.
– Рад был повидать вас, миссис Парслип, – сказал он. – С вами я снова почувствовал себя мальчишкой.
– Надеюсь опять увидеть вас, – улыбнулась экономка. Она что-то вынула из складок передника и вложила в руки Гейбриела маленький предмет.
Психея не удержалась и посмотрела. Это была миниатюра, из тех, какие часто заказывают для себя модные дамы. Психея увидела прелестное милое личико дамы с мягкими каштановыми волосами, имевшее явное сходство с лицом человека, стоявшего рядом с ней. Портрет матери Гейбриела.
У Гейбриела сжалось сердце.
– Спасибо, миссис Парслип, – преодолевая комок в горле, сказал он, будучи совершенно уверенным в том, что экономка не имела разрешения его отца на этот подарок, такой дорогой для него.
Он сел рядом с Психеей. Кучер дернул вожжи, и карета тронулась.
Они ехали молча. И только когда выехали из имения, Психея тихо спросила:
– Тебе помог этот визит?
Гейбриел не стал притворяться, что не понял ее. Действительно, несколько утих гнев и ослабела горечь, переполнявшие его сердце долгие годы. После любовных ласк он заснул, и кошмары уже не мучили его. Казалось, он переступил порог. Узнал, что мать любила его. Посмотрел на отца глазами взрослого человека и увидел, что тот совсем не всемогущий, не всезнающий тиран, которого Гейбриел боялся в детстве.
И всеми этими потрясающими открытиями он был обязан Психее. Только благодаря ей он вернулся в этот дом страданий и благодаря ей понял, что может стать таким, каким ему хочется, а не оставаться неудачником, каким считал его отец. И не превратиться в тирана наподобие своего отца.
– По-моему, ты сняла с меня проклятие, тяготевшее надо мной десятки лет, – сказал он.
Психея, казалось, удивилась.
– Я рада, – сказала она. – Мы все должны помириться со своими родителями.
– Неужели этот глупец, мой родитель навел тебя на такие мысли? – в свою очередь удивился он.
– О да! Я долго обижалась на своих родителей за то, что они погибли, так беспечно рискуя жизнью, и
