а оттуда за границу.
4 сентября Чехов в Париже, 8-го в Биаррице, 23-го в Ницце. В Биаррице Антона Павловича встретил Василий Михайлович Соболевский, видный публицист, редактор газеты 'Русские ведомости', который и сопровождал его в Ниццу. Здесь Чехов надолго поселился в русском пансионе. Познакомился с профессором Максимом Ковалевским, часто встречается с русским вице-консулом Н. И. Юрасовым, художником В. И. Якоби. Все эти люди были очень непохожи друг на друга. О Ковалевском, который жил в двадцати минутах езды от Ниццы, Чехов писал: 'Это тот самый М. Ковалевский, который был уволен из университета за вольнодумство и в которого, незадолго до своей смерти, была влюблена Софья Ковалевская. Это интересный, живой человек; ест очень много, много шутит… и с ним весело'. Трогательная дружба завязалась у Чехова с Юрасовым, добрым, кротким и очень энергичным белым старичком, который, по свидетельству Потапенко, с обожанием смотрел на Антона Павловича и возился с ним как с ребенком: 'Раз в неделю у него бывали пироги, настоящие русские пироги, и он зазывал Антона Павловича к себе'. О Якоби Чехов пишет, что он 'ругает всех; все у него мерзавцы и мошенники; говорит смешно'. В другом письме: 'Тут художник Якоби, который Григоровича называет мерзавцем и мошенником, Айвазовского — сукиным сыном, Стасова — идиотом и т. д. Третьего дня обедали я, Ковалевский и Якоби и весь обед хохотали до боли в животе — к великому изумлению прислуги'.
В конце октября Ковалевский уехал в Париж читать лекции, в декабре в Ницце появилась давняя знакомая Чеховых художница А. А. Хотяинцева, которая сделала много зарисовок Антона Павловича, в феврале 1898 года приехал А. И. Сумбатов-Южин, в марте — Потапенко.
То ли Потапенко заразил Чехова этим увлечением, то ли очень уж наскучила ему Ницца, но Антон Павлович вдруг с головой погрузился в изучение тайн рулетки.
'Мы, — пишет Потапенко, — накупили целую гору бюллетеней, даже маленькую рулетку, и по целым часам сидели с карандашами в руках над бумагой, которую исписывали цифрами. Мы разрабатывали систему, мы искали секрет…
Кто из знавших его поверит, что в нем жил азарт? А между тем он углублялся в цифры, старался проникнуть в сущность этих странных комбинаций, разгадать их тайну. Мы спорили, каждый предлагал свою систему и защищал ее. У него являлись остроумные мысли в этой области, и главное — что волнение его было чисто спортивное, так как он проигрывал, в сущности, пустяки…
Кажется, что в результате всех этих попыток был у него небольшой выигрыш. Это и есть тот опасный момент, когда игрок слепнет и с головой зарывается в игру. А у него вышло иначе. Однажды он определенно и твердо заявил, что с рулеткой покончено: и действительно после этого ни разу больше не поехал туда…
Воля чеховская была большая сила, он берег ее и редко прибегал к ее содействию, и иногда ему доставляло удовольствие обходиться без нее, переживать колебания, быть даже слабым…
Но когда он находил, что необходимо призвать волю, она являлась и никогда не обманывала его. Решить у него значило — сделать'.
Что же касается Потапенко, то он проиграл все, что имел, взял у какого-то издателя крупный аванс — он славился умением это делать, — проиграл и аванс, после чего с затруднениями и не без помощи Чехова выбрался наконец из Ниццы и добрался до Петербурга.
Вначале в Ницце погода Чехова радует. Он много гуляет, любуется ласковым, трогательным морем. 'Здесь очень тепло и солнечно, — пишет он жене брата Михаила О. Г. Чеховой 25 сентября. — Комары кусаются жестоко. Море. Пальмы. Эвкалипты. Олеандры. Женщины. Апельсины. Здоровье превосходно'. Комары — это москиты, которые докучают писателю весьма основательно. 'Если здешний комар укусит, — рассказывает он Марии Павловне, — то потом три дня шишка'. В начале октября погода временно испортилась, и Антон Павлович после длительного перерыва начинает работать. 9 октября сообщает: 'Сегодня в Ницце дует ветер; хмурится небо. По случаю дурной погоды купил бумаги и сажусь писать рассказ'. 12 октября: 'Мне
Южное солнце и море, видимо, напоминают писателю о родных краях. Первые рассказы, написанные в Ницце ('Печенег' и 'В родном углу'), воскрешают воспоминания о донецкой степи. Среди бескрайней степи заброшено родное имение, куда приезжает Вера Кардина. По дороге все время маячат, вдали курган и ветряная мельница — совсем как во время путешествия Егорушки. Однако времена новые. Помещики, как оказывается, перевелись, зато кругом настроили заводов и шахт. Новое общество составляют инженеры, доктора, штейгеры. Но это ничего не изменило к лучшему. Бывают, правда, и концерты, и спектакли, но главное развлечение — карты, карты и карты ('В родном углу').
Воскресают здесь и мотивы уже знакомых нам рассказов Чехова. Вера полна все тех же мыслей и устремлений, что и учитель словесности; она знает, как хорошо быть 'механиком, судьей, командиром парохода, ученым, делать бы что-нибудь такое, на что уходили бы все силы, физические и душевные, и чтобы утомляться и потом крепко спать ночью; отдать бы всю свою жизнь чему-нибудь такому, чтобы быть интересным человеком…'. Однако для того чтобы так построить свою жизнь, у Веры не хватает ни опыта, ни знаний, ни смелости. А тут еще полное одиночество, сознание своего бессилия. 'Громадные пространства, длинные зимы, однообразие и скука жизни вселяют сознание беспомощности, положение кажется безнадежным, и ничего не хочется делать, — все бесполезно'.
И степь поглощает Веру. Отбросив свои мечты, она решает жить так, как все вокруг нее.
Как видим, тема 'Учителя словесности' существенно видоизменяется. В отличие от Никитина никаких иллюзий в отношении обыденной жизни у Веры не было и нет. Мысли о содержательной, достойной человека жизни, к которым, постепенно прозревая, пробивался Никитин, для героини уже нечто само собой разумеющееся. В связи с этим проблема прозрения героя уступает место другой — находит ли человек силы реально изменить свою жизнь? Такая постановка вопроса открывала перед Чеховым новые творческие возможности, возможности нового подхода к противоречивым явлениям действительности, их более глубокого постижения. Парадоксальный образ героя рассказа 'Печенег' был одной из первых попыток реализовать эти возможности. Даже герою этого рассказа, растящему своих сыновей настоящими дикарями, не считающему свою жену, как и прочих женщин, за человека, — даже ему доступны мысли о том, что жить нужно было бы как-то по-иному, что хорошо бы 'прекратить эту праздность, которая так незаметно и бесследно поглощает дни за Днями, годы за годами, придумать бы для себя какой-нибудь подвиг…'. Однако мысли эти приходят и уходят, ничего не меняя в жизни 'печенега'. Вот он уже рассуждает о всеобщей современной безнравственности, о ненужности всего нового, что появляется вдали от его захолустного хутора, и успокаивается. В заключение — 'закусил не спеша, выпил пять стаканов чаю и лег спать'.
Новый, более требовательный подход к своим современникам соответствовал глубинным процессам общественно-исторической действительности России на рубеже двух веков и являлся их своеобразным отражением. Вместе с тем возрастающая требовательность писателя к людям ни в коей мере не означала снижения его внимания к тем драмам человеческого существования, которые порождала социальная действительность, не ослабляла авторского сочувствия обездоленным. Это можно уловить в том же рассказе 'Печенег', если всмотреться в образ жены Жмухина. Образ этой несчастной женщины лишь намечен в рассказе, однако глубокое сочувствие автора этой, даже не жене, а какой-то бедной, бесправной родственнице в доме своего мужа, не оставляет никакого сомнения.
То, что цикл рассказов, написанных в Ницце, непосредственно продолжал и развивал главные темы произведений мелиховского периода, хорошо показывает рассказ 'На подводе'. В его центре драма именно обездоленного человека. За время своей попечительской деятельности Чехов досконально изучил каторжную жизни сельских учителей. Это дало ему возможность с исключительной достоверностью рассказать о личной драме Марии Васильевны, как о типичной драме всей армии работников народного просвещения в условиях царской России. Содержание рассказа, однако, этим не исчерпывается. Трагическая судьба учительницы — следствие не только ужасающей постановки дела народного образования, зависимости учителя от произвола невежественной и грубой местной администрации, нищенской зарплаты и тому подобного. Все это, как представляется Чехову, лишь частное проявление более общих особенностей всей современной социальной действительности, всего строя господствующих отношений между людьми.
Мария Васильевна едет на мужицкой подводе и по дороге встречает помещика Ханова в коляске
