реле, диэлектрическими диодами и триодами и еще бог знает чем, напоминало ей огромный радиоприемник, только без коробки.
— Скажи, Туо, неужели…
Теперь уже он закрывал ей рот ладонью: на этой веранде нельзя было разговаривать.
Едва смеркалось, они, как обычно, спускались вниз, чтобы погулять по аллеям зоопарка.
— Туо, мне все-таки не верится, неужели вот это все сможет… — Анита улыбнулась, — сможет искривить пространство?
— Если все будет сделано точно, без ошибок, сможет. Обязательно. Бриллиант пробьет туннель, точнее, отверстие в пространственно-временном континууме. Меня беспокоит только оптическое волокно — проводники фотонов.
Анита смотрела на него влюбленными глазами, и глаза ее говорили: «Ты сделаешь, ты умеешь, ты знаешь, я верю тебе… Что будет, то будет… но будет все хорошо!»
— Значит, на Филию?
— Сперва в Атлантиду, то есть в Америку. Я хотел бы побывать в ООН.
— А я хотела бы на Филию, — мечтательно произнесла Анита. — И птиц с собой возьмем. Голубей, воробьев, попугаев. Выдержат?
— Если мы выдержим, так и они.
— И что тебе здесь, на этой грешной Земле? — прижалась к нему Анита. — Я оставлю ее не колеблясь. Только мама…
— Люди, Анита, миллионы людей — над пропастью. А опасность предотвратить еще можно, еще не поздно.
— Мама сегодня прочла мне из гороскопа: меня ждет дорога, полная опасностей. И очень скоро…
Она мечтала вслух, насылала на Туо чары призрачных фантазий, обаяние своего грудного голоса и своего молодого тела. Туо шел, как в мареве, и все вокруг казалось прекрасным, сказочным. Дышалось легко, ноги ступали упруго, и чувство счастья проклевывалось, как птенчик из скорлупы — с болью и радостью. Тогда они начинали петь, скорее, даже и не петь, а мурлыкать что-то без слов.
«Что такое жизнь? — шептала Анита. — Ну что это такое?»
Туо отвечал, целуя ее: «Жизнь для меня — это ты, ты, Анита!»
Вернувшись в коттедж, садились к чайному столу, Марта, как всегда, открывала, вечер Филии словами:
— Ну что ж, все здесь — и люди, и звери…
Эти слова произнесла она и сегодня, но голос ее дрогнул. Туо посмотрел на нее и увидел в ее глазах печаль. Марта склонила голову, будто бы разглядывая тигренка, который, как всегда, пристроился у нее на коленях. Лаконтр тоже был какой-то сосредоточенный, и бутылки с рюмкой на сей раз перед ним не было. Луиза молча расставляла чашки и блюдца. Анита обвела всех вопросительным взглядом:
— Что случилось, Марта?
И уже представила, как явились сюда эти… Как пристают и к Марте, и к ее родителям.
— Марта, скажи! И не улыбайся, я же вижу, что тебе не до смеха.
И Марта вдруг заплакала. Крупные капли задрожали на ее черных ресницах.
— Это я так… моя беда…
Анита подсела к подруге, взяла ее руку в свою:
— Успокойся, милая, не надо!
Марта посмотрела на Туо и сказала:
— А бывает ли так на вашей планете, чтобы вот… ну любят друг друга юноша и девушка, вместе учатся в колледже, вместе проводят каникулы, одним словом, неразлучны. И неожиданно с ней случается несчастье, она теряет здоровье, и верный друг бросает ее сразу, в первый же момент катастрофы. Естественно, она и сама не решилась бы удерживать его рядом с собой, может быть, нашла бы способ, чтобы унять его чувство, пусть даже что-то придумав или солгав. Чтобы нашел он для себя выход, чтобы заново увлекся и был бы счастлив. А он сразу, в ту же минуту отвернулся, сбежал, позорно сбежал от своих собственных щедрых обещаний… Скажите, Туо, неужели и у вас такое бывает? И я ведь знаю, каждой клеточкой чувствую, что испугался он моего несчастья. Я не горю уже больше, в душе моей — пепел, а он все приходит и лжет, лжет и лжет, лишь бы только скрыть свой позор…
— Пьер приходил? — спросила Анита.
Марта кивнула, и снова хлынули слезы.
— Это было не настоящее чувство, — сказал Туо, — и вы, Марта…
— Не подумайте, что я о нем жалею, — перебила его Марта. — Мне только больно, что так вот бывает между людьми… А он, он стал для меня совсем чужим. И напрасно намекал, сочувствовал и радовался. Все это фальшиво и никому не нужно. Разве можно восстановить Парфенон!
— А я в прошлом году была в Афинах, — сказала Анита, — в туристской поездке. Да, Парфенон действительно был прекрасен. Можно себе представить, как он выглядел.
Заговорили о знаменитых архитектурных памятниках прошлого и настоящего. Храмы в Баальбеке, Пантеон в Риме, Айя-София в Стамбуле, Эмпайр Билдинг в Нью-Йорке.
Показывали Туо цветные открытки и фотографии. Оказалось, что и Лаконтр влюблен в старину, побывал он у египетских пирамид и в Каирском музее. Луиза еще девочкой ездила в Рим и в соборе святого Петра видела папский престол, помнит его витые колонны из бронзы.
— Все-таки умели люди строить, да умеют и сейчас, — сказал Лаконтр.
— Кто знает, может быть, когда-нибудь и новый Центрум построят! — добавила Марта, взглянув на Туо. — Ну хватит, довольно, — она вытерла платочком глаза. — Все здесь — и люди, и звери. Так не начать ли нам вечер Филии?
Звонок тренькнул так неожиданно, что Луиза едва не уронила тарелку. Кто бы это мог быть в такой ранний час?
Робер после первого завтрака отправился на работу в свои павильоны, а Марта и Туо только что сели за кофе.
Луиза поспешила из кухни по коридорчику ко входной двери.
В последнее время, убедившись, что власти осведомлены о местонахождении Туо, но пока не реагируют, по всей вероятности, чего-то выжидая, все немного успокоились и почти совсем забыли об осторожности. А что, если это…
Хозяйка, затаив дыхание, заглянула в крохотное отверстие в двери. На площадке стоял пожилой человек в черном костюме; в левой руке — плащ, в правой — портфель. Луизу портфель немного испугал, но гражданский костюм и плащ…
Приоткрыв дверь, она спросила как можно спокойнее:
— Что вам угодно?
Незнакомец окинул ее взглядом:
— Я хотел бы поговорить с Туо… не знаю, к сожалению, его полного имени… — И, вероятно, заметив, как растерялась Луиза, добавил: — Я археолог.
— Одну минутку. — Луиза прикрыла дверь и, озираясь, вошла в столовую. Марта встала:
— Кто там?
Луиза, не ответив, вошла в комнату, закрыла дверь.
— К Туо какой-то человек, — сказала шепотом. — Говорит, археолог.
Ее встревоженность передалась Марте. Девушка подошла к окну и осторожно, не высовываясь, глянула во двор. На первый взгляд, вроде бы ничего подозрительного.
— Ну что ж… — Туо поставил свою чашку с недопитым кофе на блюдце. — Пригласите его, пожалуйста. Где мы могли бы поговорить?
— Лучше, пожалуй, в моей комнате, — предложила Марта.
— Хорошо.
Луиза немного успокоилась только тогда, когда незнакомец, поздоровавшись с Мартой и Туо, мирно уселся на предложенный ему стул.
— Я очень рад нашему знакомству, — сдержанно кивнул он головой, — моя фамилия Лабан, Фаусто Лабан, археолог. Мне много рассказывали о вас и — не скрою — в такой интерпретации, что, откровенно
