юркой цели. На осмотр шишек и синяков времени не имелось. Бюрос перевернулся на живот и практически на четвереньках кинулся за спасительную стену, пусть и деревянную. Сзади снова громыхнуло, и тут же донесся непонятный хлюпающий звук. Бюрос уже бежал наклонившись, но все же обернулся.
Атомных дел мастер должен был по идее еще находиться вне зоны видимости — за стеной. Однако он, шатаясь, двигался как-то боком, склоняясь вправо. Потом, как в замедленной съемке, развернулся. Прямо посередине спины только что приобретенная, неподходяще большего размера рубаха была уже вся красной. Снова, почти дуплетом, хлопнули два выстрела. Соревновались эти карабинеры, что ли? Жуткая сила почти подбросила Чирини. Он грохнулся на спину, но тут же выгнулся в крутую дугу. Массаракш! Голову на отсечение, но пухленький физик никогда бы не смог выполнить такое упражнение ранее даже на спор. Из его рта уже лилась розовая-розовая пена, глаза смотрели куда-то вдаль. Бюрос-Ут наблюдал все вершащееся какие-то доли секунды, но эта жуть впечаталась в мозги, словно он изучал картину с полчаса, не менее.
Карабины пальнули, теперь уже вразнобой. Да, патронов здесь никто не жалел. Радист-пулеметчик бежал с бешеной скоростью. Поскольку он взял влево, то ныне его и преследователей разделяло здание. Для стрельбы им надо было зайти с той или другой стороны. А ведь до следующего дома было уже рукой подать. Бюрос дельфинчиком перелетел очередной штакетник. Кажется, он ставил если и не рекорд Королевства Ноюи, то уж свой собственный точно.
Секунды прессовались с бешеной скоростью. Благо, он был в туфлях. Без обуви он бы давно поранил ногу о какое-нибудь препятствие. Бывшие хозяева и вправду покидали свою деревню в бешеной спешке: тут и там валялись самые разнообразные предметы, в том числе сельхозинструмент. Еще не хватало с размаху наступить на заточенную косу или грабли. А вот об оружейнике Чирини-Уке можно было уже не беспокоиться. Четыре или сколько там пуль приличного калибра, с жутко близкой для имперского карабина дистанции — хватит для кого угодно. А ведь как уверенно он утверждал когда-то, что его имперцы ни за что не расстреляют, потому как спец редкой породы. Ну, а теперь, как ни крути, бортовой оружейник уже никому не сможет поведать ни свои атомно-кодовые тайны, ни о радисте-попутчике. Причем ни на каком языке.
Бюрос промчался еще метров двести пятьдесят, стараясь использовать все укрытия на пути. Один раз позади стрельнули — видимо, в каком-то из ракурсов он все же мелькнул в секторе стрельбы. Но край деревеньки был уже виден. Дальше шла какая-то дорога, и лучшим маневром стало бы возвращение в недавно покинутый лесок. Потому еще через один дом радист-пулеметчик рванул влево. Теперь он бежал не только пригнувшись, но все время лавируя. Когда донеслась стрельба, захотелось упасть пластом, но тогда бы враги все равно достали его при вставании. Потому он только припустил бойчее, и вскоре его окружили деревья и кусты. Однажды что-то плюхнуло в близкий древесный ствол, сыпанула кора, но этот выстрел оказался последним. Еще некоторое время Бюрос-Ут слышал позади перекрикивающиеся голоса.
Странная какая-то погоня, сообразил он, остановившись на несколько секунд хоть чуть-чуть перевести дыхание. Вот гонятся за вражескими пилотами. Это ценнейшие пленные, так что ладно там — ранить в ногу, если не способны догнать. Но какой смысл хладнокровно, как в тире, расстреливать? А вдруг это была и не погоня вовсе? Какие-нибудь ополченцы, назначенные охранять выселенную деревню от мародеров? Могло ведь быть и такое.
Но установить, так это или не так, не было никакой возможности. Нужно продолжать драпать что есть мочи. Оружейнику Чирини уже ничем не помочь и даже не похоронить по-человечески. Заботы осталось только что о себе.
21
Если бы капитан-охотник Йои Лазым был землянином, он бы сказал, будто то, что предстало в его бинокле, напоминало Пизанскую башню. Нет, вовсе не размерами, не высотой и не архитектурой. А вот наклоном — да.
— Не пойму, — произнес его старший помощник — капитан-поисковик Кэ Тадда. — У них авария?
Он опустил собственный бинокль и глянул на командира миноносца.
— Наверное, так, — неуверенно произнес Йои Лазым, не опуская оптику. — Аккуратненько доверните курс на эту штуковину. Подберемся ближе.
Старпом тут же отдал нужные команды по селектору. Никто не включал никаких сирен. «Гидийорум» подкрадывался к добыче, и шум тут был неуместен. Чужая субмарина… или «не субмарина»? Кто сейчас мог что-то понять… В общем, оно оказалось прямо по курсу. Нос… а может, и не нос, а вовсе и корма… Короче, один конец торчал из воды метров на десять вверх. По всей видимости, это чудо-юдо и вправду терпело бедствие. Наверное, только воздушный пузырь внутри корпуса все еще держал ее на поверхности. А сейчас вот — «ух!» — и провалится в пучину вниз.
— Капитан-охотник, вы не думаете, что нам надо приготовить спасательные средства? — тихо поинтересовался помощник. — Там, видимо, авария. Придется оказывать помощь.
— Сколько я не смотрю, не вижу вокруг никаких обломков, спасательных кругов, просто барахтающихся человечков, в конце концов. К тому же мы не ловили никаких сигналов бедствия, и… — капитан-охотник осекся. В самом деле, какие «сигналы бедствия»? Если разобраться, то они сами терпели аварию. Менее получаса назад на борту по неизвестной причине вышла из строя половина электрооборудования. Две аварийные команды до сих пор проверяли отсеки миноносца на предмет возгорания электропроводки. Йои Лазым уже успел пообещать старшему инженеру, что без солидного взыскания тот из нынешнего патрулирования не вернется. Ни локатор, ни гидролокатор все еще не могли починить. Капитан-охотник был готов вообще поубивать всех на свете, если бы их цель — или то, что могло ныне идентифицироваться как «цель», — не выявилась внезапно в пределах видимости.
Поэтому, кто знает, вдруг данное плавательное средство и в самом деле посылало по округе радиовопли о помощи. Просто «Гидийорум» был глух как пень. Обе радиостанции миноносца полностью выгорели. Одного из связистов отправили в лазарет по случаю поражения током. Если бы сгорела только одна рация, Йои Лазым нисколько бы не сомневался, что виноват именно он. Спасатели нашли радиста бездыханным, с оплавившейся отверткой в кулаке. Но не мог же он одной отверткой обесточить обе радиоточки, предусмотрительно находящиеся в разнесенных вдоль корпуса помещениях? Не говоря уж о прочем серьезном оборудовании?
Благо, «Гидийорум» не потерял ход, вполне сносно управлялся и ориентировался. По крайней мере, в пределах видимости. Систему морской навигации сейчас регулировали — и компасы, и гироскопы. Также техники были заняты проверкой торпед. Похоже, имперскому миноносцу «посчастливилось» угодить в какой-то катаклизм магнитно-электрической природы. Йои Лазым уже прикидывал, что и как следует написать в вахтенном журнале. «Неизвестный науке катаклизм вывел из строя…». «Что?! — рявкнет на эту писульку адмирал-охотник Жор Савиц. — Прикрываете свою некомпетентность и плохую подготовку корабля к боевому походу, капитан Лазым? Да я вас…». Короче, по шапке ему дадут так и так. Разве что в этом рейсе произойдет что-то, чем можно будет вполне компенсировать происшествие. Может, вот эта торчащая под углом посреди моря штукенция — самое то?
Очень хотелось верить.
22
Теперь Бюрос-Ут путешествует один. Он идет уже много часов. Неизвестно сколько. Красивый наручный хронометр, торжественно вручаемый каждому летчику по окончании обучения, а прочим допущенным к полетам специалистам при зачислении в воинскую часть, пришлось выбросить. Понятно, что Бюрос не кинул его куда придется, а аккуратно запеленал в листья и прикопал под небольшим камнем. Тогда еще незадачливый физик-ядерщик был жив и тоже закапывал рядом свой хронометр. Ну, типа, когда- нибудь, в процессе оккупации Империи родимым королевством, они снова доберутся до этих мест и сумеют
