разыскать свои дорогие вещицы. Ага, как же! Тут до сих пор непонятно, сколько десятков километров лишка они с несчастным Чирини намотали по лесам-полям сравнительно с нормальным, прямолинейным маршрутом. Массаракш-и-массаракш! Какого лешего хронометр на браслете у каждого члена экипажа, а компас только в спецконтейнере на случай экстренного покидания борта? Ладно, кто ж знал, что трижды- майор Таваса-Пи свихнется, организует бойню, и тогда станет не до спецконтейнеров?
Следует ли за ним погоня, Бюрос тоже не знает. Если и следует, то не впритык. Он давно никого не видел и не слышал. С другой стороны, теперь он не уверен, были ли те сволочи с карабинами преследователями? Может, то был попросту патруль, отстреливающий мародеров? Тогда физику-практику Чирини просто-напросто не повезло. У патрульных жутко чесались руки пострелять: всамделишные мародеры давно не попадались. Придурки. Пришибли спеца по ядерному оружию и даже не поморщились. Наверное, еще и выбросили тело на помойку. А ведь имперская охранка в обязаловку отвалила бы вознаграждение за поимку вражеского пилота. Или хотя бы вручила грамоту с министерской печатью.
Ладно, что теперь каяться о рейде в деревушку? Да, получается, уникального специалиста, в обучение которого Королевство Ноюи вбухало чемодан денег, удалось обменять на одни гражданские штаны и одни гражданские ботинки. А вот курточка-ветровка пришла к Бюросу бонусом. Ее он снял с трупа, найденного в лесу около той же деревни. Непонятно, куда этой жертве угодила пуля? На куртке, по крайней мере, следов крови не присутствовало вообще. Кстати, еще один явный акт мародерства. Но зато теперь радист-пулеметчик полностью косил под местного. Он избавился не только от хронометра, но даже от носков и белья. Массаракш его знает, вдруг бельевая ткань королевства в чем-то резко отличается от местной? Рисковать не стоило.
Чтобы совсем уже походить на своего, следует хоть маленько потренироваться в произношении. Язык-то он знает, все-таки радист-шпион второго уровня. Разумеется, не обыденный разговорный, а все больше специализированный — военно-прикладной тематики, но все же. Вот с выговором похуже. Как-то на службе приходилось более прослушивать радиосообщения и стенографировать перевод с ходу. Повторять услышанное на языке оригинала никто не требовал. Короче, в плане полного сходства с местными наличествуют определенные проблемы. Это помимо таких мелочей, как отсутствие документов.
Бюрос начал негромко наговаривать фразы на языке северян, периодически меняя интонацию:
— Базам кирсык йом но? — «Сколько километров до моря?»
Или так:
— Йоомеи тузу соук? — «Как называется этот город?»
— Йо-о-ме-и ту-узу соук? — произносит он снова.
Вот так уже лучше.
Он практикуется еще. Увлекается. Пересказывает вслух инструкцию по настройке радиостанции типа «Ку-ку-5», в свободном переводе на имперский. Затем, чисто механически обойдя густющий и высоченный кустарник, он замирает как вкопанный.
23
Возможно, таинственную штуковину следовало расстрелять с предельной дальности. И уж, по крайней мере, не подкрадываться к ней на цыпочках, как к спальне королевы, дожидающейся пылкого любовника. Конечно, насчет расстрелять — это как бы не совсем отвечало нынешним возможностям. После непонятной диверсии с поломкой раций и прочего обе торпеды, покоящиеся на палубе, отказались тестироваться, хоть плачь. Вынуть их вручную из пусковой трубы, проверить сам аппарат, потом поднять снизу новые — оказалось приличной длительности канителью. Значит, тем более следовало гнать к непонятности на всех трех винтах и брать ее штурмом. Да, но кто мог предполагать то, что случится?
Ленивцы в штабе военно-морской разведки проспали нечто донельзя важное. Кто-то из коалиции сотворил совершенно невиданную финтифлюгу, а они проворонили. Никакой аварии данная лодка не терпела. Массаракш-и-массаракш! Все в ней крутилось и винторезило чики-пуки, да только в Морфлоте Империи никто знать не знал, что такие бывают. Океанская субмарина, могущая смеху ради, забавы для становиться на попа. Кто из охотников за подлодками умел такое вообразить?
И к тому же вражеское судно неизвестной марки и даже хуже — не ведомого никому класса опрокинулось вовсе не из любви к искусству. Именно в этом странном положении оно делало свою работу — стреляло. Правда, целью его был не какой-то технически отсталый миноносец: эдакой мелочью чудище не интересовалось. Оно било по чему-то гораздо более крупному, гораздо более важному. По чему-то очень далекому, размещенному на Сфере Мира за сотни, а то и тысячи километров отсюда. Не исключено, что оно било по городам. Калибр был соответствующий.
Первая тяжелая «континенталка» родилась из носа субмарины настолько неожиданно, что на «Идущем впереди» решили, будто произошел взрыв. Мало ли? Лодка перевернулась, внутри пожар, огонь наконец разогрел торпеды, и… Достаточно медлительная, даже как бы размышляющая «надо — не надо» бамбулина выплыла из дымового цветника и ушла ввысь, на ходу приобретая решимость и наращивая ускорение.
На мостике что-то пискнул капитан-охотник Йои Лазым. Все вокруг малость оглохли, а потому доперли только со второго раза, когда командир миноносца, багровея как рак, рявкнул по новой:
— Полный ход! Сменить на постах акустиков на свежих!
И «Гидийорум» тут же заскользил вперед, нагоняя волну. Какой смысл был теперь красться на цыпочках?
Только вот жуткой трубе, задранной поперек Сферы Мира, но переставшей быть таинством и выявившей свое простое предназначение пусковой установки, было наплевать на эти чих-пыхи атавизма кораблестроения. Нагнал сорок узлов в час? Великое диво! Наши баллистические лапочки перескакивают этот барьер в одну десятую первой секунды самостоятельной жизни. И потому, пока «Гидийорум» скашивал расстояние, выходя на дистанцию ведения огня хотя бы из чего-нибудь, океанское чудо-юдо родило следующую посылку. Получите, распишитесь, ленивые имперские кашалотики! Вот вам подарочек с накладной!
И новая баллистическая уже финдолит в небесное оцинкованное ведро. Не плачьте — не разобьется! Речь о «континенталке», не о вашем твердющем небеси! Ракета пронижет это ведро как игла мыло. Причем туда и обратно. Вопрос о том, где произойдет это «обратно», сейчас не стоит. Имеются другие насущные проблемы.
Хороший военный моряк — это не задавленный программой инстинкта таракашка. Настоящий военный моряк быстро-быстро учится, набирается ума, и мозг его тяжелеет. Торпеды, глубинные бомбы — все это так медлительно. Да и что они супротив…
Офицер огневого уничтожения тоже с ходу не понимает, и Йои Лазыму потребно рявкнуть в переговорную трубу особо увесисто. Все правильно. На кой массаракш колотить из мелкокалиберной зенитной машинки по стальному фаллосу, если можно выследить его юркий сперматозоид? К тому ж срезание летающей дребедени гораздо больше отвечает изначальным свойствам зенитно-пулеметной машинки, чем чеканка по железу. Потому следующая экспансия дыма и копоти имеет продолжение.
Массаракш ведает, в каком соотношении уравновешиваются на борту этих «континенталок» топливо и окислитель, а зенитная машинка штопает до сотни крупнокалиберных пуль в секунду. Дымно-огненное месиво ахает над акваторией так, что на мостике «Идущего впереди» лопается огнеупорное стекло. Кто-то из вахтенных офицеров корчится: осколки впились в лицо и, вероятно, в глаза. Капитан-охотник стоит, вцепившись в рукоятку. Молча щурится в вершащийся перед глазами катаклизм. Ныне в оцинкованном ведре неба будет на одну дырку меньше: «континенталка» осталась здесь; там и тут бултыхаются в океан ее деформированные остатки. Однако что там с самой пусковой трубой?
В притушенном взрывом сиянии дня капитан-охотник Йои Лазым белее снега от злости. Но он явно чрезмерно требователен к себе. Имеется повод для празднования промежуточной победы. Толстенная пусковая трубища проваливается обратно в морскую пучину. А ведь пучина моря — это как раз та среда, где и положено возюкаться подводным каракатицам. И именно в этой среде Йои Лазым обучен их отлавливать и шинковать на салат.
