Тот самый участок, где когда-то Алеся помогала сажать чеснок, преобразился. Банальные грядки исчезли. Несколько яблонь, заросли кустарника по периметру, просторная лужайка, солидная баня на берегу пруда, каменный основательный очаг неподалеку от просторного стола, под наивным, в цветочек, тентом.
– Вот, любуйся! Даже мама моя приняла. Сказала, хватит горбатиться. Пришло время пожить по- человечески.
– Вот это да! – восхитилась Алеся. – В таком доме, пожалуй, жить можно! А где Женя?
– В бане, где ж еще! Он сказал, что строит дом только ради бани. Пойдем, устрою тебя. Теперь есть возможность размещать гостей с комфортом.
– А где гости? Не приехали? – спросила Алеся.
– Думаю, где-то здесь. Может, на реку пошли или еще куда-нибудь. А Женя точно в бане, вон видишь, дымок курится.
Комната, в которой Леня разместила Алесю, была невелика. Простая деревянная кровать занимала большую часть помещения. Крошечный стенной шкаф и огромное, почти во всю стену, окно, выходящее на террасу.
– Устраивайся и спускайся вниз. Я смотрю, гости уже собираются. Вон и Андрей с кем-то. Смотри, интересный мужчина, выдающихся, можно сказать, достоинств, – сказала Леня, посмотрев во двор.
Компания в самом деле собралась хорошая. Практически все были знакомы между собой, единственное исключение – друг Андрея, начинающий писатель Павел Северин. Комиссованный из армии после ранения, бывший военный врач, старый холостяк и обаятельнейший мужчина.
Когда, вволю напарившись, Алеся с Леней вышли из бани, Женя с Андреем уже накрывали роскошный стол. Целый бочонок пива, специально припасенный для этого мероприятия, венчал композицию. Место Алеси конечно же оказалось рядом с начинающим писателем. С другой стороны устроился Андрей. Ухаживали за Алесей оба. Андрей упорно пытался накормить Алесю кулинарными изысками собственного приготовления, а Павел заботливо подкладывал в ее тарелку тщательно очищенных раков и подливал пиво. Впрочем, Алесе внимание обоих мужчин было весьма приятно. Застолье продолжалось далеко за полночь. Горящий в очаге огонь отбрасывал красные блики на лица сидящих. Неспешный разговор преодолел активную фазу, и теперь большинство присутствующих просто сидели и смотрели на языки пламени, вырывающиеся из каменного жерла очага. Павел, немного волнуясь, читал отрывки своего очередного романа:
«…А за воротами его схватили. Он объяснял, убеждал, упрашивал, но пыточная уже ждала его. Два дня и две ночи мучений, плети, дыба и снова плети, клещи рвали его потерявшее чувствительность тело, но Воин упорно стоял на своем. Лишь утром третьего дня тцар поверил, остановил разматывающего в очередной раз измочаленную плеть палача.
– Верю. Лекаря ему. Баню. Девок. Чтобы к завтрашнему утру здоров был, – отрывисто бросил тцар Золтан и вышел из камеры пыток.
– Чего зря тянул? – пробасил палач, пожимая широченными обвислыми плечами, когда за тцаром закрылась тяжелая дверь.
Развязав путы, он крякнул, взвалил на плечо едва живого Воина и, задевая его окровавленным телом о каменные стены, понес во двор. Бросив под навес, неспешно, покачиваясь на коротких кривых ногах, отправился за лекарем. Присланные девки осторожно перекатили Воина на расстеленное полотно и вчетвером, качаясь от натуги, понесли в баню. Пришедший лекарь осмотрел его и, убедившись, что кости целы, удалился. Уложив истерзанное тело на полок, девки принялись мазать кровавое месиво пучками лечебных трав, размоченных в горячей воде. На открытые раны прикладывали целебные бальзамы, отогревали, оглаживали израненного Воина своими мягкими телами. Здесь же, в жарко натопленной бане, кормили его, ласкали. Воин быстро приходил в себя под их крепкими руками. Да и девки откровенно радовались, что им попался такой великолепный образчик мужской породы. Уснули все вместе, прямо в бане, усталые, но весьма довольные. Воин очень быстро восстановил силы.
Утром ему принесли одежду, самую большую, какую нашли, отвели к тцару. Тот его принял у себя, в палате, за накрытым столом.
– Ты говоришь, что Барбус можно отстоять? – грозно глянул Золтан.
– Да, не только возможно, но необходимо, – ответил Воин. – У тебя, тцар, есть для этого все необходимое. Да, не скрою, павших будет много, но ни тебя, ни твоих наследников не станут больше тревожить правители Куявии.
– Ты говоришь так, словно уже стал моим главным военачальником. Забываешься, не таким, как ты, я приказывал рубить головы.
– Согласен с тобой, тцар, пока голова моя не многого стоит, но пара крепких рук, умеющих держать секиру или меч, лишними для тебя не будут.
– Вот и поживешь тогда до победы, а дальше посмотрю, что с тобой делать. Ты слишком наглый, ведешь себя так, будто ровня мне. Я, да будет тебе известно, из рода самого Панаса.
– Мне это известно, тцар. Позволь мне пока изложить тебе наш план.
Выйдя из палаты, Воин, уже как полноправный ратник, отправился в оружейную. Как ни странно, там заправлял его недавний знакомый, все тот же палач, истязавший его двое суток подряд. Хмуро взглянув на вошедшего, он пробурчал:
– Чего еще? Снова на дыбу захотел?
– Злой ты. Меня тцар за оружием прислал. Тебе велел дать все, что выберу.
– На тебя доспех я не подберу, уж больно ты здоров, а что касается меча, то выбирай, этого добра хватает. Ратников нет, а мечей сколько хочешь, хоть по два сразу.
– Тогда я два и возьму. И еще секиру дай. Я к ней привык.
– Пошли, коли так, – с ноткой уважения буркнул оружейник и поковылял в просторный подвал. – Смотри, выбирай, пробуй.
Воин окинул взглядом просторное помещение. Оружия, самого разнообразного, и впрямь было много. На полках лежали охапки тяжелых мечей, у стен стояли двуручные секиры, шлемы разных форм и размеров громоздились в углу. В огромном сундуке поблескивали длинные, словно кинжалы, наконечники копий, в другом колючими ежами топорщились острые жала связанных пучками стрел. Длинные луки стояли рядом с ларем, доверху наполненным клубками с тетивой. Воин задумчиво подошел к стеллажу с самыми длинными мечами, взял один, вынул из потертых ножен, со свистом взмахнул, отложил. Покопавшись, нашел еще такой же. Проверил остроту клинка. Взяв по мечу в руку, внимательно посмотрел на оружейника.
– Сам-то умеешь с оружием обращаться?
– Ты, малец, еще сиську мамкину сосал, когда я уже был лучшим мечником! – с вызовом ответил оружейник.
– Пошли поглядим, – смиренно предложил Воин. – Только щит возьми покрепче.
Они вышли во двор, где уже толпились ратники. Общий сбор начинался. Предстоящий поединок вызвал немалый интерес. Мигом расчистили круг, стали плотно, закрывшись щитами. Под одобрительные крики оружейник потряс над головой зажатыми в руках щитом и невероятно тяжелым, широким и длинным мечом. Рослый, с необъятно выпуклой грудью, крепкими, достающими едва ли не до колен руками, он выглядел очень серьезным соперником. Из-за относительно коротких ног он навряд ли мог двигаться быстро, но широченные плечи вкупе с длинными, сильными руками делали каждый его удар нечеловечески сильным и неотвратимым.
Воин хотя и превосходил оружейника ростом, казался рядом с ним довольно щуплым. Пройдясь по кругу, он под смех собравшихся отбросил несколько камней, попавшихся на пути. Остановился. Чуть склонив голову влево, посмотрел на оружейника и, словно не слыша восторженных криков: «Убей чужака, Бер!» – негромко спросил:
– Тебя, что ли, Бером кличут? – Заметив утвердительный кивок, продолжил: – Готовься, Бер.
– Уже. Начинаем, – выдохнул Бер и, покачиваясь всем телом, двинулся вперед.
– Запомни, Бер, меня зовут Стерх, – крикнул Воин и шагнул навстречу.
Взметнувшиеся мечи встретились, пробуя силу соперников. Звякнули призывно и со следующим ударом обрушились со всей мощью. Искры прыснули в разные стороны, словно испуганные яркие рыбки. Закрывшись щитом, Бер рубил с чудовищной силой, каждый удар был смертельный, способный разрубить противника от макушки до самой развилки. Но всякий раз его меч только высекал искры из клинка Стерха и
