Аманде показалось, что в его голосе прозвучала печаль, но она не поняла почему. Поскольку она не знала, сумеет ли когда-нибудь снова набраться храбрости, чтобы задать ему все вопросы, которые беспокоили ее, она продолжила:
— Ты можешь лечить других людей? Ты исцелил Рона?
— У меня нет этого дара. Рон поправился сам.
— Но ты дал ему надежду.
Тайлер пожал плечами.
— Если и так, это не имеет ни малейшего отношения к экстраординарным способностям.
Аманда немного подумала, затем спросила:
— Прошлой ночью в пустыне мне показалось, что ты умер. Ты действительно умер?
— На короткое время, думаю, так и было.
Тайлер все так же не смотрел на нее, и теперь это ее вполне устраивало. Одно дело — убедить себя в том, что ты видела, как кто-то умер, а потом ожил, и совсем другое — услышать от действительно умершего человека, что ты не ошиблась.
— Как такое возможно? — спросила она.
— Если я скажу, что не знаю, ты поверишь? — проговорил он. — В целом это правда. Есть история, и я могу рассказать ее, но она не объясняет сути… процесса, давай назовем это так. В общем, я не знаю, как все происходит. Если бы я мог прекратить его действие, я бы так и сделал.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Наконец он посмотрел на нее.
— Аманда, на свете нет ничего — совершенно ничего, — о чем я мечтал бы больше, чем о смерти.
ГЛАВА 22
Из потрясений, которые Аманда пережила за последние двадцать четыре часа, это оказалось самым тяжелым.
— Ты не хочешь жить?
— Нет.
— Иными словами, все время, что я делала тебе искусственное дыхание… нет, подожди, от него не было никакого толку? Получается, я не имею отношения к тому, что ты ожил.
— Не имеешь, но…
— Тебя, наверное, это повеселило? Или ты испытал разочарование?
— Аманда, прошу тебя, пойми меня правильно.
Она отвернулась от него.
Тайлер подошел ближе и ласково обхватил руками ее лицо.
— Неужели ты думаешь, что я такой холодный и бессердечный?
Когда он прикоснулся к ней, девушка подумала, что «холодный» — это самое неверное определение, которое она могла бы выбрать. Неожиданно она поняла, что не в силах сдерживаться, и подняла на него глаза.
— Аманда, там, в пустыне, ты забыла о собственных неприятностях и страхах и пришла мне на помощь…
— Как выяснилось, пользы от меня не было никакой…
— Тогда ты этого не знала. Несмотря на то что ты стала свидетельницей жуткого столкновения и была очень напугана тем, что произошло после него, ты не принялась проливать слезы, оплакивая собственную злую судьбу. Ты представляешь, сколько людей в такой ситуации не сдвинулись бы с места, парализованные ужасом? Но только не ты. Ты бросилась на помощь человеку, который только и делал, что раздражал и сердил тебя…
— Это не совсем…
— На помощь человеку, которому ты не доверяла, который поставил тебя в неловкое положение, устроив на вечеринке отвратительную сцену.
— Теперь я знаю, что ты защищал меня, а тогда…
— Тогда я привлек внимание к ситуации, с которой ты могла справиться более мирным путем. Я не смог сдержаться, дал волю своему вспыльчивому нраву и напугал тебя.
— У тебя вспыльчивый нрав? Ты не производишь впечатления человека, который не в состоянии держать себя в руках.
— Должен признаться, я редко проявляю характер, но от этого никуда не деться. Я не стану тебе врать, это бессмысленно, учитывая то, что ты увидела на вечеринке. Но мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не прикончить этого маленького сукина сына. — Он помолчал. — Я нисколько не горжусь, что избил его.
— Но он первым набросился на тебя.
— Он сам напросился на неприятности, и мне удалось заткнуть его, но… вообще-то драка не была честной. Понимаешь, со мной всегда так.
— Не понимаю.
Он убрал руки от ее лица и стал смотреть в огонь.
— Не сомневаюсь, что синяки под глазами у Тодда еще не прошли. Наверняка у него ужасно болит нос. А у меня все прекрасно. Он же не знал, с кем связался. Я неуязвим, и с моей стороны отвратительно наносить удары тем, кто, в отличие от меня, потом будет страдать от последствий. Если я ввязываюсь в драку, речь идет не о храбрости — я знаю, что со мной ничего плохого не случится, и ничем не рискую.
Он замолчал, а потом продолжил:
— Знаешь, чему я завидую в других людях? Слабости.
— Слабости?
— Да. Задай себе вопрос: есть ли отвага там, где нечего преодолевать? Где нет уязвимости? Я бы вполне мог быть машиной или камнем, но даже машины со временем ржавеют, а камни стираются. Я живу, не подвергаясь никаким изменениям. Я смотрю на других людей и спрашиваю себя, имею ли право считать, что принадлежу к их числу. Смотрю на таких, как Рон, который всю свою жизнь сражается с болезнью, а за плечом у него стоит смерть. Смотрю на Ларри, мужа Бениции. Он стоял рядом с ней и видел перед собой любимую женщину, не замечая того, что сотворила с ней болезнь. Они наделены храбростью. — Он повернулся к ней. — И ты тоже.
— Я? О нет…
— Да, и дело не только в твоей любви к Рону…
— Ты не забыл, что я его люблю как сестра…
Тайлер улыбнулся.
— Да, конечно. — Он снова стал серьезным. — Ты давно знаешь Рона, и ваша дружба не позволила тебе оставить его в беде. Но вчера ночью нас с тобой ничего не связывало. Я был для тебя чужим человеком. Скорее всего, ты не знала, что на мотоцикле сидел я?
— Нет, пока не подошла ближе, — подтвердила Аманда.
— Ты делала для меня все, что могла, и пыталась привести меня в чувство, даже когда казалось, будто надежды на спасение нет. Ты не бросила меня, когда появился Призрак, воплощение всех твоих самых жутких страхов.
— Мне было нечего бояться, и я…
— И снова повторюсь: тогда ты этого не знала. Он наводит ужас даже на людей, которые не боятся собак. Несмотря ни на что, ты осталась со мной. Ты проявила великодушие, рискуя собственной безопасностью. Для меня это имеет огромное значение, хотя ты сама не видишь в своем поведении ничего особенного. Ты подумала, что меня насмешила твоя доброта? Но ты даже представить себе не можешь, как я далек от того, чтобы смеяться над тем, что ты для меня сделала. Прошу тебя, не сомневайся ни единого мгновения, я никогда не стану потешаться над тем, что ты пыталась помочь мне. И если я еще не сказал
