Из лоскутов моей памяти рождались сны. Еще до того, как я покинул Англию, мисс Мерривит успела выйти замуж и умереть при родах. Тремя годами раньше, в тысяча восемьсот двенадцатом году, смерть настигла моего отца, а брат унаследовал титул и поместье. Воспоминания о кукурузном поле были недавними — я видел, как солдаты закреплялись на этой позиции всего три дня назад, дожидаясь приближения армии Наполеона.
Если бы мои друзья или враги нашли меня, они едва ли сумели бы заметить изменения в моем состоянии. Большинство посчитали бы, что капитан Хоторн мертв.
Я не мог видеть, не мог двигаться, не мог произнести ни звука. Мой язык был сухим и опухшим. Когда во время отчаянной схватки я получил ранение, меня поразило проклятие — сознание не покинуло меня.
Я ощущал свое тело, кожу, волосы и собственную запекшуюся кровь, чувствовал, как подсыхает подо мной грязь и давит тяжесть поверженной лошади. Ни на мгновение я не мог забыть о боли в голове, груди, ногах и руках. Меня преследовал голод, но сильнее всего я страдал от жажды.
Постепенно запахи дыма и пороха, сопутствующие сражению, сменились острой вонью гниющих трупов, разбросанных по полю битвы, — при Ватерлоо погибли десятки тысяч солдат.
Я не знал, сколько лежал здесь и чем закончился бой. Благодарение Богу, я более не слышал грохота битвы, так хорошо знакомого мне по предыдущим схваткам, но прежде они никогда не были столь свирепыми и беспощадными. Сейчас я мечтал о звуках голоса англичанина. Я возносил благодарственные молитвы за то, что мой скакун погиб почти мгновенно. Сейчас его тело было холодным и неподвижным.
Некоторое время после своего пробуждения я слышал звуки, говорящие о том, что битва еще не закончилась, — ржание лошадей, стоны и крики раненых и умирающих неподалеку от меня. Я ощущал едкий пороховой дым, сопровождающий ружейную и пушечную стрельбу.
По мере того как проходили часы и дни, стоны становились тихими и жалкими — те, кто не мог подняться или ползти, умоляли о пище и воде. Их голоса слабели, постепенно смолкли те, кто находился рядом со мной, но издалека еще доносились молитвы и стенания.
Я начал улавливать менее громкие звуки — жужжание мух, шорох пробегающих грызунов. Птицы — мне не хотелось думать о том, чем они заняты. Издалека доносились скрип повозок, топот лошадей, шаги людей. Но я больше не слышал артиллерийской канонады. Пришло время собирать раненых и хоронить мертвецов.
Я не сомневался, что очень скоро окажусь среди последних — если потеря крови не убьет меня, я умру от голода и жажды.
Я не знал, что со мной произошло, — возможно, причиной тому стало ранение в голову. Помню лишь, как погиб мой денщик — дома он служил моим конюхом и последовал за мной, когда я отправился на Пиренейский полуостров. Впрочем, он пал в самом начале сражения.
Несмотря на ужасы последующих трех дней, я не хотел умирать. Немногие оставшиеся силы я вкладывал в одну короткую молитву: «Позволь мне жить».
Я повторял ее снова и снова, когда услышал тяжелое дыхание и сопение.
«Здесь. Я здесь!» — безмолвно закричал я, уверенный, что ко мне подошла собака.
И словно в подтверждение, услышал тихое поскуливание. Собака принялась копать. «Большой пес», — подумал я, судя по звукам, с которыми он отбрасывал куски земли. Он высвободил мою руку и потянул за рукав мундира.
«О, добрый пес! Хороший пес! Но тебе не сдвинуть моего бедного скакуна. Нет ли рядом твоего хозяина?»
Я понимал, что это почти наверняка бродячая собака, но надеялся увидеть ее хозяина, который проявит ко мне сочувствие.
«Помогите мне».
Я услышал шаги. Кто-то остановился рядом. Пес продолжал копать.
— Этот стебель боба? — В низком голосе англичанина проскользнуло удивление. — Боже мой! Ты уверен, что хочешь такого высокого хозяина, Призрак? — Я почувствовал, как человек взял мою руку и добавил: — А еще не слишком поздно?
Пес принялся копать с еще большим рвением.
«Я жив! Я еще не умер».
— Нет, и ты не умрешь, — ответил мужчина, словно услышал мои мысли. — Если ты хочешь жить.
«О да, хочу, хочу!»
— Хорошо. Но ты должен понять, что я тебе предлагаю.
«Все, что угодно!»
— Тогда смотри.
Неожиданно боль исчезла, но я уже не находился в своем теле. Казалось, я попал внутрь другого человека и смотрю на мир его глазами.
Я закричал от ужаса, увидев, в каком состоянии находился. Вот почему он подумал, что я умер. Все мое тело было покрыто грязью, и его почти полностью скрывал круп лошади. Меня не раздавило окончательно только из-за того, что я упал в неглубокую канаву. Мои глаза были закрыты, лицо почернело от запекшейся крови, волосы слиплись — я получил тяжелое ранение в голову.
Мое внимание привлек пес, едва ли не самый большой из всех, что мне доводилось видеть. У него были длинная черная шерсть и огромные темные глаза. Он посмотрел на меня — точнее, на своего хозяина, — на несколько мгновений прекратил попытки откопать мое тело и завилял хвостом.
— Принимайся за работу, Призрак, — резко сказал мужчина.
Поведение пса изменилось, он ощетинился, но повиновался. Может быть, он сумел разглядеть меня.
Между тем мужчина осмотрелся по сторонам, вынуждая меня сделать то же самое.
Я увидел чудовищную бойню, какую и представить себе невозможно. Мне доводилось участвовать в сражениях, и я знал, каким бывает поле боя, когда все закончено, но ничто не могло сравниться с этим зрелищем. Повсюду лежали трупы и части тел. Вдалеке я заметил солдат, которые разыскивали раненых, чтобы вынести их с поля брани. Там и тут мародеры грабили погибших. Земля была вспахана копытами, сапогами и колесами, среди тел попадалась растоптанные кивера и ремни, яркие пятна синих и красных мундиров, из грязи торчало смятое перо.
И насколько хватал глаз, все вокруг было покрыто диковинным снегом — тысячами клочков бумаги. Письма, дневники, неотправленные послания к семьям, друзьям и любимым. Потерянные мысли десятков тысяч несчастных душ, чьи последние слова разносил по полю сражения ветер.
«Если бы я мог доставить их», — подумал я.
Мой хозяин — а я начал называть его именно так — рассмеялся. Казалось, это был мой собственный смех, и я презирал хозяина за то, что вынужден вместе с ним смеяться над такими вещами.
— Не торопись сердиться на меня, — с усмешкой сказал он. — Твое желание будет исполнено, пусть и не так, как ты это себе представляешь.
Я снова огляделся по сторонам и хотел было спросить: «Кто одержал победу?» Но огромное количество поверженных тел делало вопрос бессмысленным.
— Веллингтон и его союзники, — сказал мой хозяин, вновь услышав мои мысли, и я опять почувствовал, как слова формируются на его языке, ощутил движение его зубов, вибрации в горле и даже дыхание.
Мне показалось, что он говорит с едва заметной горечью.
Тем не менее, несмотря на цену, которую пришлось уплатить, я почувствовал гордость за наших солдат и облегчение: наконец-то Наполеон потерпел сокрушительное поражение. В следующее мгновение я вернулся в свое тело и в темноту.
Все это было лишь фантазией, подумал я, бредом умирающего.
— Так ты уверен, Призрак? — услышал я знакомый голос, но теперь в нем слышалось отвращение.
Пес проделал значительную работу — выгреб из-под меня много земли. Я ощутил теплое дыхание, а
