— О боже! — Он рефлекторно схватился за живот.
— Всем слабонервным: блевать там. — Элли указала на Джесса, который, как было велено, стоял поодаль, глядя на реку и глубоко дыша. — Детектив Хэтчер, убойный отдел Южного Манхэттена. Мне нужна ваша рация.
В отделе по расследованию убийств Элли проработала всего неделю, и до сих пор, так сказать, «осваиваясь», ей приходилось лишь помогать новому напарнику зачищать хвосты в старых делах и подстраховывать другие команды. И вот теперь она наткнулась на труп этой бедняжки прямо на территории Южного Манхэттена. Из всех полицейских Элли первой оказалась на месте, а ведь она детектив. И если она сейчас не ухватится за это дело, значит, не заслуживает нового назначения.
Патрульный оторопело моргал, глядя на Элли. Сначала обезображенное тело, а теперь пропотевшая женщина в футболке и трениках нахально требует у него рацию.
— Но…
Зато напарница молодого полицейского, выбравшись с водительского места, сразу нашла нужные слова, которые никак не мог подобрать парнишка.
— Я запрошу подтверждение, — заявила она, поднимая руку к микрофону, закрепленному у нее на плече. — И никто не должен пользоваться нашими рациями. Простите, мэм.
Элли кивнула. Эта женщина — хороший полицейский. Возможно, этот труп — первый и для нее, все зависит от того, на каком участке ей приходилось работать. Но она отлично держалась. Лучше, чем ее партнер. Она бегло глянула на тело, а затем внимательно осмотрела всех присутствующих. Три бегуна, бродившие туда-сюда. Потная женщина, требующая их рацию. Растерянный долговязый парень, стоящий у воды.
— Проследи, чтоб этот парень никуда не делся, — велела она партнеру.
Да, она определенно хороша. Из всех, кто здесь оказался, Джесс был единственным объектом, которого зарегистрировал бы радар любого полицейского. А попросив молодого коллегу составить ему компанию, она позволила очевидно нервному патрульному отойти подальше от тела.
— Вы правы, — согласилась Элли, примирительно поднимая руки. — Свяжитесь с вашими. Но скажите, что убойный уже здесь. Жетон 27990. Хэтчер. У них я записана как Эльза.
Она слушала, как женщина-полицейский передает информацию. Они в парке Ист-Ривер, южнее улицы Хаустена и севернее теннисных кортов. У них 10–29–1.
Стандартный десятичный код.[7]10–29–1 означает следующее: 29 — уже совершенное преступление, 1 — убийство. По всей стране коды постепенно вымирают, сменяясь обычным языком. Министерство национальной безопасности дошло до того, что заставило Полицейское управление Нью-Йорка обучить сотрудников такому вот языку, что, как они предполагали, должно облегчить совместную работу различных служб в случае экстренной необходимости. Однако для ПУ Нью-Йорка идея восьмичасового тренинга стала очередной возможностью высмеять федералов.
— Нам все-таки нужна «скорая», — постановила патрульная.
Бригаду неотложной помощи можно было вызвать обычным звонком по 911, но в последние дни на «скорую» держался большой спрос, а потому она приезжала гораздо позже патрульных. Вызов на убийство означал, что сюда прибудут криминалисты и судмедэксперты. Они-то и нарушат уединение на Ист- Ривер.
Элли жестом поторопила патрульную. Та проверила номер Эллиного жетона и сообщила диспетчеру, что детектив из отдела убийств уже на месте.
— Скажите им, что Джей Джей Роган тоже едет сюда, — добавила Элли. — Джеффри Джеймс Роган, мой напарник. Пусть внесут наши данные. Нет необходимости вызывать кого-то еще.
Женщина повторила информацию. Элли удовлетворенно кивнула и направилась проведать Джесса.
— Я вижу, вы уже познакомились с моим братом, — обратилась она к юному патрульному. — Он не так опасен, как кажется.
Джесс вскинул руку, оттопырив большой палец и нацелив указательный на полицейского.
— Оказывается, твой соратник — настоящий фанат «Собачьей площадки».
Так именовалась рок-группа Джесса. Их самыми крупными концертами были выступления в кабаках Вильямсбурга, вмещавших не больше десятка столиков, и случайные вечера на открытых площадках Манхэттена. Назвать «Собачью площадку» многообещающей группой значило бы серьезно понизить рангом команды, которые действительно карабкались по лестнице славы.
— Я знала, что кто-нибудь любит их не меньше, чем я, — сказала Элли.
— Да, мир тесен. — Полицейский воодушевленно улыбнулся.
Джесс поверил ему, однако Элли заподозрила, что радость у патрульного вызвала скорее возможность поговорить о чем-то более приятном, чем только что увиденный труп.
Она обернулась на шум мотора и увидела второй сине-белый автомобиль.
— Вас не затруднит подбросить моего брата домой… э-э-э… Капра? — спросила Элли; сощурившись, она-таки прочитала именной знак патрульного. — Мне кажется, сегодня утром его сердце уже достаточно потренировалось.
— Конечно, без проблем.
— Он передаст вещи, чтобы я могла переодеться, и остальную экипировку, если вы не против, конечно.
— А, ну да. — Капра глянул на свою напарницу, словно беспокоился, как она к этому отнесется. Сначала его чуть не стошнило на труп. Теперь ему дают задание.
— Мне действительно нужна экипировка, — сказала Элли, проследив за его взглядом. — Я скажу ей, что это моя просьба.
Она тронула брата за плечо.
— Поспи немного. Я позвоню тебе позже.
Элли взглянула на часы. 5.45. Сорок пять минут назад Джесс запустил кроссовку ей в голову. Тридцать четыре минуты назад она засекла время, выходя на пробежку. А тринадцать минут назад впервые раздался рингтон — песенка Гвен Стефани.
Она посмотрела на девушку, брошенную на кучу строительного мусора. Если бы Элли не прервала пробежку, это дело ушло бы кому-нибудь другому. Кто-то другой сообщил бы печальную новость семье. Кто-то другой неубедительно пообещал бы, что сделает все возможное и найдет преступника, сотворившего такое с их дочерью. Но она не побежала дальше. Она заставила патрульную назвать ее имя по рации. Теперь это ее дело. Она отвечает за эту девушку.
Пришло время выяснить имя неизвестной.
В шестидесяти метрах оттуда, на другой стороне шоссе Ист-Ривер, возле жилого дома на улице Манжена стоял синий «Форд Таурус». Мужчина за рулем наблюдал, как подъехала вторая патрульная машина, а за ней «неотложка» с включенной сиреной и проблесковым маячком. Две машины с четырьмя полицейскими приехали раньше медиков. В этом была какая-то нелепость. Хорошо, что девушку уже не спасти.
Первая патрульная машина, выехав из парка, направилась к северу по Рузвельтовскому шоссе. Впереди — коп. Сзади штатский без наручников. Все остальные пока в парке. Ему хотелось остаться и посмотреть, как дело пойдет дальше, но он знал, что вскоре полиция начнет прочесывать округу.
Он повернул ключ зажигания. Цифровые часы на торпеде показывали 5.46. Он настроил радио. До программы Говарда Стерна еще четырнадцать минут.
5.48. В тридцати пяти километрах восточнее парка, в Майнеоле на Лонг-Айленде, Билл Харрингтон резко открыл глаза — разносчик газет снова промахнулся, и, вместо того чтобы попасть на крыльцо, тяжелый сверток угодил под окно его спальни. Тело казалось липким. Билл откинул одеяло и с удовольствием ощутил холодок на босых ногах.
Ему снилась Робби.
Сон начался на заводе «Алкоа» под Питтсбургом; он давненько не был там, ведь Пенни настояла, чтобы после выхода на пенсию они поселились на Лонг-Айленде. Но двадцать пять лет своей жизни он
