— Куда вы меня ведете? — С дрожью в сердце Бернат узнал голос Милана.
— Не останавливайтесь! Слышите? Быстрей шагайте!
— Не могу, у меня болит нога.
Справа от них, всего в нескольких метрах, оба остановились...
— Встаньте на колени! — приказал немец.
Милан повернулся к нему лицом. Руки у него были за спиной в наручниках.
— Что вы от меня хотите? — Голос у Милана дрожал. Он увидел в руках офицера пистолет. На какое- то мгновение его охватил страх.
— Встаньте на колени! Разве я неясно сказал?
Хотя голос офицера не был угрожающим, Милан переживал нечто страшное. В отчаянии он не знал, что же ему делать. Офицер, видимо, почувствовал, что перед ним человек, который не собирается умирать смертью теленка. Немец боялся, что парень может взбунтоваться и испортить весь план шефа, а это грозило большими неприятностями, так как претворение в жизнь секретного задания приравнивалось к важной имперской операции. «Нужно, пожалуй, немного успокоить парня», — решил немец.
— Не делайте глупостей, — шепнул он ему. — Я вас не трону, но поймите же наконец, что вам нужно встать на колени. Я сниму с вас наручники и выстрелю в воздух. Вы же не трогайтесь с места, пока мы не уедем, а тогда сматывайтесь и вы.
Дождь бил Милану в лицо. «Если броситься на немца, — подумал он, — то он, конечно, выстрелит в меня. А вдруг он правду говорит? — Милан опустился на колени. — Хитрый трюк: сейчас он выстрелит мне в затылок». Милана бросило в жар, крупные капли пота смешивались с дождевыми. Вода заливала глаза, попадала в нос. Перед глазами трепетала крохотная веточка с узким разорванным листочком на самом конце. А на нем набухали маленькие капельки. Послышался металлический звук — наручники спали с рук. «Неужели, правда?» Вслед за этим зашелестели ветки кустарника и наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Совсем рядом громыхнул выстрел, а затем послышались торопливые удаляющиеся шаги. Однако Милан не шевелился. На дороге послышался шум отъезжающей машины. Закрыв глаза, Милан растянулся на земле, уткнувшись лицом в мокрую траву, и беззвучно заплакал, содрогаясь всем телом.
Шульмайер сжал руку Берната:
— Теперь действовать вам. В нашем распоряжении всего сутки. До встречи.
— До свидания. — Бернат посмотрел вслед бесшумно удалявшемуся Шульмайеру, который, сделав несколько шагов, растворился в темноте.
Бернат вышел из кустов и подошел к лежавшему на земле Милану.
— Милан, — тихо позвал он, — это я, Геза Бернат.
Анна не отрываясь смотрела на лежавшего на кровати парня и все еще не верила, что это не сон. Милан лежал с закрытыми глазами, ощущая слабость во всем теле. События последних часов доконали его: перед его мысленным взором мелькали разрозненные обрывки только что пережитого, которые он еще не мог увязать в одно целое. Он был в безопасности, но все же чувствовал себя неуверенно, как человек, находящийся во власти слепого случая, хотя разумом прекрасно понимал, что все, видимо, обстоит иначе.
Анна либо ничего не знает, либо делает вид, что не знает. После горячей ванны и выпитого чая Милана прошиб пот. Он старался сосредоточиться и отгадать заданную ему загадку...
Весь вечер накануне он писал автобиографию, а после ужина к нему зашел эсэсовец в форме.
— Одевайтесь! — приказал эсэсовец. — Все оставьте на столе.
Когда они вышли во двор, Милану надели наручники, потом его усадили в машину.
— Если попытаетесь бежать, застрелю на месте!
Шел такой ливень, что через окно почти ничего не было видно. Проехали через город. Милан видел освещенные окна домов и горящие фонари, однако определить, куда его везут, было невозможно. Сначала он подумал, что его решили передать венгерским властям. Когда же машина, оставив позади пригород, помчалась по обсаженной деревьями дороге, сообразил, что предыдущая догадка была глупой. Наблюдая за знакомой дорогой, Милан подумал, что его везут в Ораниенбург. Но он ошибся и на этот раз. Однако самое непонятное началось тогда, когда машина вдруг остановилась и сопровождавший офицер вывел его в заросли кустарника. «Кто этот офицер? По чьему приказу он выстрелил в воздух? Откуда вдруг появился Геза Бернат, а позднее Анна и двое каких-то незнакомых мужчин?»
Милан попросил у Анны сигарету и закурил. Девушка поцеловала его в потный лоб и щеки, а потом спросила:
— Тебе уже лучше?
— Все в порядке. Вот только хотелось бы знать, что же все-таки со мной произошло?
— Ты свободен, мой дорогой, — сказала девушка, садясь на край кровати и подавая Милану в руки пепельницу. — Брось ломать голову: разве не все равно, что произошло? Важно, что ты теперь находишься в полной безопасности и завтра уезжаешь во Францию. Документы у тебя великолепные, и даже с правом на дипломатическую неприкосновенность. Я провожу тебя до самой границы. По приезде в Париж явишься по указанному адресу. Это, собственно, все, не считая того, что я тебя люблю. — Наклонившись к Милану, Анна поцеловала его: — А я и не думала, что ты так дорог мне.
— Скажи, какую роль во всем этом играет Геза Бернат?
— Дорогой мой, я знаю только то, что сказала тебе, и ни больше. — Девушка поправила одеяло.
— Он у тебя был?
— Да, вчера утром.
— И он рассказал тебе о моем побеге?
Девушка кивнула.
— Да, конечно. Об остальном позаботились мы. Я подъехала туда на машине и привезла тебя сюда.
— А что за люди эти двое незнакомцев?
— Я бы могла тебе объяснить, однако не стану этого делать, так как тебя это не касается.
— Они знают, кто я такой?
— Не знают.
Сигарета не понравилась Милану, и он тут же затушил ее. Попросил воды, но пил мало, так как вода тоже пришлась ему не по вкусу.
— Бернат не знает офицера, — заговорил Милан после небольшой паузы, — а офицер не знал, что Геза тоже был там.
— Я тебя не понимаю, дорогой. Зачем тебе все это нужно?
— Я тоже не знаю, но, судя по всему, кто-то со стороны ловко руководил и Бернатом и офицером.
— Возможно, а сейчас постарайся уснуть. Тебе нужно отдохнуть.
Милан закрыл глаза, но сон никак не шел, а в голове бродили противоречивые догадки. Если он кому- нибудь расскажет историю своего освобождения, никто не поверит. Да и сам он не верит. Найдутся такие, кто сочтет это очень подозрительным. Бернат помог ему бежать? Но почему? А если это и так, то что за связи у него с гестапо?
Он слышал, как Анна встала, погасила лампу и тихо вышла из комнаты.
Поворочавшись немного с боку на бок, Милан погрузился в глубокий сон...
— Все в порядке? — спросил, обращаясь к Анне, худощавый Карл Нильсон. — Никто тебя не видел?
— Никто.
— И из посольских работников никто?
— Я же сказала — никто. Почему ты так беспокоишься?
— Ты же знаешь почему. Проводишь его до границы?
— Провожу.
— Во сколько тебя разбудить?
— Не надо меня будить: я вернусь к нему. За ним нужно поухаживать. Надеюсь, что мамочка ничего об этом не знает?
