мелочи, небольшие отклонения от общей склонности шведов к терпимости и ровной манере поведения.
Странствуя по миру, шведы в основном стараются держаться подальше от местных жителей, не подпуская аборигенов ближе, чем на «выстрел» видеокамеры, через объектив которой они их и разглядывают. Но вообще-то шведы с удовольствием взирают на всех иностранцев: последние кажутся им достаточно забавными, а странности и слабости чужеземцев напоминают о том, как хорошо быть нормальными людьми, то есть шведами.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР
Общей чертой для всех шведов является сумрачное состояние души, нечто вроде английского сплина, именуемое svarmod. Это чувство, которое можно также назвать глубокой черной меланхолией, является порождением долгих морозных зим, высоких налогов и ощущения пребывания где-то на самой обочине цивилизации. Шведы склонны к углубленным размышлениям о смысле жизни, которыми они занимаются серьезно и подолгу, не приходя ни к каким сколько-нибудь удовлетворительным результатам. Мрачные кадры фильмов Ингмара Бергмана и его загадочные сюжетные ходы наилучшим образом иллюстрируют тайники шведской души.
Это мироощущение делает шведов интровертами, сосредоточенными на самих себе, переносить которых в обществе — занятие крайне неблагодарное. Когда два шведа встречаются впервые, то создается впечатление, что на самом деле встретились четыре человека — два настоящих, из плоти и крови, и два виртуальных, невидимых субъекта. Это — их тени, стоящие рядом и постоянно подвергающие критике каждое изреченное слово и каждый сделанный жест. И только когда знакомство состоялось и собеседники попривыкли друг к другу, эти два их 'альтер эго' с недовольным видом удаляются, продолжая укоризненно покачивать головами.
Не удивительно, что шведы при первом с ними соприкосновении производят впечатление людей замкнутых и холодных. Они столь заняты внутренним диалогом со своим вторым «Я», что им трудно влиться в окружающую их компанию. Но стоит им выйти из происходящего в их душе внутреннего борения, как они оказываются способными на проявление нормальных дружеских чувств и гостеприимства до такой степени, что это граничит с настоящей человеческой теплотой.
Еще одна общая для всех шведов черта характера называется по-шведски undfallenhet. Это склонность уступать давлению. И если их предки викинги всегда предпочитали конфронтацию даже в самых простых и банальных спорах и привыкли подчинять других своей воле, то современные шведы всеми силами стремятся избегать конфликтов. Они считают уступчивость самой разумной и дальновидной стратегией. И как бы то ни было, но им удалось в течение почти двух веков не ввязываться в войны и вооруженные столкновения. При этом они сумели добиться одного из самых высоких в мире уровней жизни.
Во время наполеоновских войн, когда Россия приготовилась вторгнуться в Финляндию, бывшую в те времена шведской провинцией, финские солдаты в составе шведской армии были немало удивлены решением шведского командования и высшего государственного руководства отказаться от вооруженного сопротивления, распустить финские части и согласиться на передачу всей провинции под власть российской короны. Во время второй мировой войны шведское правительство уступило требованиям Гитлера и пропустило немецкие войска через территорию нейтральной Швеции, оказав Германии помощь в оккупации Норвегии. Память об этом до сих пор заставляет норвежцев клокотать от негодования. А эстонцы и латыши не могут простить Швеции согласия на выдачу СССР беглецов прибалтов.
Но покладистость и склонность к уступкам не стоит путать с трусостью и податливостью. Швеция известна своей твердой и бескомпромиссной позицией в мужественном осуждении диктаторских режимов и апартеида. Шведы, не колеблясь, порицали беззаконие в столь далеких от них Южной Африке и Чили. Они буквально вытягивали шею из окон своего северного дома, отыскивая на земле утолки, где диктаторы и расисты попирали права граждан. Это была нелегкая работа. Она отнимала столько сил, что им можно простить даже то, что в течение 75 лет ими оставался практически незамеченным недемократический режим в самом близком соседстве — в Советском Союзе.
ЦЕННОСТИ И ВЕРОВАНИЯ
Когда викингам удавалось урвать немножко свободного времени от своих разбойничьих занятий, они любили посидеть вокруг костра за рогом хмельного меда. Рог передавался воинами из рук в руки. И хотя жажда после всех трудов была немалой, отхлебывали они из рога мед понемногу — так, чтобы рог не опустел прежде, чем каждый из дружинников не выпьет причитающуюся ему долю. Эта товарищеская пирушка с питьем 'в растяжку' называлась laget от, а позднее это выражение сократилось, превратившись в слово lagom. В современном шведском языке оно означает «достаточно» (или «довольно», 'в меру', «вполне», 'сносно') и стало в настоящее время символом (и даже синонимом) шведской умеренности.
Это понятие пронизывает всю шведскую жизнь и помогает шведам сглаживать все острые углы. В экономической сфере умеренность помогла шведам найти средний путь между стремлением к экономическому росту и гуманизмом, проще говоря, между капитализмом и социализмом. В производстве lagom означает отказ от кича и украшательства в пользу спокойной и сдержанной эстетики. В социальной сфере тоже царит граничащая с конформизмом умеренность, препятствующая проявлениям всякого индивидуального превосходства, при этом lagom сглаживает контрасты между вызывающим богатством и бедностью, делая шведов до утомления спокойными и довольными как собой, так и друг другом. Короче говоря, lagom — умеренность и сдержанность — является основой шведской модели. Нет-нет, не стоит ассоциировать ее с теми моделями, которые обычно украшают центральный разворот журнала «Плейбой» своими прекрасно изваянными формами. Шведская модель — это та бесформенная нирвана всеобщего благосостояния и однообразного счастья, которую молва называет шведским образом жизни.
Однако lagom означает не только умеренность, оно используется и для выражения похвалы, скрывая ее за вуалью легкого уничижения или принижения. Если швед говорит о чем-либо 'lagom god', 'lagom skaplig' ('достаточно хороший', 'вполне сносный') — то на самом деле это значит, что он полагает данный предмет просто превосходным и замечательным.
Шведы твердо и искренне убеждены в том, что их страна и люди в ней достаточно (lagom) хороши во всех отношениях. Это касается как их образования и изобретательности, так и качества продукции и жизни, производительности труда и промышленности, личной и общественной безопасности. Это укорененное чувство национальной непобедимости и неуязвимости уходит своими корнями в средневековье, когда несколько поколений завезенных сюда епископов усердно работали над созданием истории Швеции. Основываясь на тщательно подобранных цитатах из Платона и древних исландских сагах, они доказали, что Швеция это не что иное, как легендарный 'Остров богов', то есть Атлантида, поднявшаяся со дна океана, который поглотил ее во времена таяния ледников со всей своей нетронутой культурой. И отнюдь не древнееврейский, а шведский язык следует считать прародителем всех прочих наречий, а руны (вырезавшиеся на дереве и камне древнегерманские письмена) были первым в истории человечества алфавитом.
Но если отвлечься от фантазий и перейти к фактам, то надо признать, что предки шведов внесли свой вклад в низвержение Римской империи, а позднее правили почти всей Северной Европой. В XVII веке шведы пересекли Атлантику и начали заселять малонаселенные просторы Делавэра.
Шведам, представлявшим собой в те давние времена причудливую смесь воителей, пастухов и землепашцев, пришлось преодолевать свою отсталость путем массового завоза бельгийских валлонов и ганзейских немцев. Позднее к этому импортному человеческому материалу добавились и французы, пришедшие вместе с Бернадотом, избранным на шведский престол после увольнения его Наполеоном с
