– Это может все усложнить.
– Если мы не постараемся, чтобы этого не случилось.
– Это случится. Это обязательно случится, если мы не станем вновь делать вид, что незнакомы.
– Именно это я и имел в виду.
– Я не хочу этого, Роберт.
Он обнял Рейчел и стал ждать, когда на них снизойдет благодатный и разрешающий все проблемы сон. Однако держать Рейчел в своих объятиях – все равно что прижимать к себе динамо-машину. Он услышал ее учащенное дыхание и ощутил, как кровь жаркими толчками стала приливать к ее коже. Она нежно поцеловала его в грудь и начертила пальчиком странные каббалистические знаки у него над ключицей.
– Мне почему-то совсем не хочется спать, – сказала она.
– А я спать просто не могу. Знаю, что надо, но не могу. Хотя какая-то часть моего организма просто криком кричит – уж так ей хочется отдохнуть.
Она поцеловала его в грудь и принялась ласкать языком кожу. Роберт чувствовал ее дыхание на своих пальцах и запястьях. Одуряющий аромат пота и любовных соков все еще реял в жарком влажном воздухе комнаты. Он вдохнул в себя этот дурман и в следующее мгновение понял, что снова созрел для любви. Плоть его рвалась вверх.
Они снова приступили к любовным ласкам, и она, играя, несколько раз, будто невзначай, куснула его за горло. Иногда она прижималась к нему, с тем чтобы возбужденные и налитые соски терлись о его обнаженный торс, иногда же снова возносилась над ним в правильном ритме нацеленных вверх-вниз движений. Рейчел, не осознавая того, заслонила жалкую щелку в окне, служившую источником рассеянного света, и он видел перед собой один только ее черный силуэт.
Они оба истекали потом. Именно истекали, поскольку на простыни пролились не какие-то жалкие капли, а целые потоки. Лежа на спине, подчинившись ритму, установленному Рейчел, он тем не менее чувствовал, как влажны подушка и простыни. Когда Рейчел встряхивала волосами, голубоватые капельки, словно льдинки, каскадом разлетались во все стороны и многие из них достигали его тела.
Рейчел продолжала трудиться в верхней позиции в том равномерном завораживающем ритме, который, казалось, вырабатывался неким заложенным в нее механизмом. Роберт смотрел на нее снизу вверх и молил судьбу, чтобы она не останавливалась и пребывала в этом движении вечно. Его глаза были наполовину закрыты – он плыл в нескончаемом бурном море и поэтому не увидел, что произошло позже.
Она устремилась к его лицу и принялась с вновь нахлынувшей страстью покрывать поцелуями его лоб, губы и щеки. Пальцами правой руки она касалась его влажной головы и мокрых волос. Она осторожно дотронулась пальцами до его висков, век и провела по носу до покрытой испариной верхней губы. Когда Роберт принялся с жадностью сосать ее влажные от пота пальцы, Рейчел стала тихонько вскрикивать от удовольствия. Потом она снова привстала и прерывающимся шепотом приказала ему:
– Садись!
Он подчинился, и когда их глаза оказались на одном уровне, она приблизила лицо и укутала его и себя пышными, рассыпавшимися, словно разлетевшаяся от ветра шаль, волосами. Потом она выскользнула из его рук и склонилась над прикроватным столиком. Она что-то взяла оттуда, и Роберт механически отметил про себя странный звук, который прорезал тишину в тот момент, когда она сжала неизвестный ему предмет в руке. Когда она снова вернулась, он прижался лицом к ее грудям и принялся слизывать капельки влаги с напряженных сосков.
Затем она вдруг задвигалась с поразительной скоростью, и Роберт почти перестал поспевать глазами за каждым ее движением. Послышался странный звук, как если бы вдруг кто-то стал рвать ткань, а потом из ночной темноты по глазам ударил отблеск металлического цвета. Правая рука Рейчел с быстротой молнии прочертила линию у самого горла Роберта и спустилась чуть ниже – туда, где открывалась левая ключица. Сразу же вслед за этим на Роберта обрушилась пронизывающая боль.
– Господи! – воскликнул Роберт, пытаясь отпрянуть от своей подруги. – Что происходит?
Рейчел уронила предмет, который только что сжимала в кулаке. Он описал сверкающую дугу и зарылся в груде скомканных простыней. Рейчел приподнялась, обхватила голову Роберта руками и прижала ее к себе, насколько у нее хватило сил.
– Не будь ребенком, дорогой, – прошептала она ему на ухо. – Ничего страшного не случилось.
Боль над ключицей продолжала жечь. Рейчел припала губами к ее источнику и принялась лизать и целовать кожу вокруг больного места. Казалось, она хотела высосать из тела Роберта ту боль, которую сама же причинила. Он чувствовал, как ее язык достиг самого очага его страдания и быстро-быстро зашевелился в нем, успокаивая резь. При этом она тихо постанывала. Внезапно она обволокла Роберта такой невиданной нежностью, что им овладело равнодушие ко всему, кроме наслаждения, которое она ему доставляла. Он тяжело рухнул на кровать, а Рейчел, будто прикованная к нему невидимой цепью, тоже опустилась и крепко прижалась к его телу. Она столь интенсивно трудилась над его ключицей, что боль утихла. Скоро Роберт уже стал ощущать неподдельное удовольствие от того, что с ним совершили.
Когда он излился в ее чресла, она трепетно приникла к нему, как если бы он был сама жизнь, и прокричала:
– О Боже, теперь он мой!
Когда все закончилось, он уснул.
Роберт находился в большой, плохо освещенной комнате. Засевшие в его плоти крюки терзали его немилосердно, так что переживаемая им мучительная агония казалась бесконечной. Он двигался в ту сторону, куда тянул крюк, засевший в его теле. В его лопатки были воткнуты сверкающие стальные спицы, и он чувствовал, как они постепенно погружались в его тело, раскалывая кости.
Он ощутил, как что-то царапает ему грудь. Это был металлический рот, он был холоден на ощупь, словно лед, и тем походил на впивающиеся ему в спину острые спицы. Неожиданно он почувствовал поверхностью кожи на груди дуновение легкого теплого ветерка, который быстро усиливался и через мгновение достиг силы урагана. Ветер пронзил его грудную клетку в самой середине с такой легкостью, с какой луч лазера прожигает рисовую бумагу. Когда холодные стальные челюсти проникли к нему под ребра, напряженные нервы не выдержали, и Роберт принялся кричать.
