– Кстати, что произойдет с Абрахамом?
– Он умрет.
– Он знает об этом?
– Возможно, и не знает. В любом случае это не столь уж важно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Заболевание прогрессирует и скоро обязательно скажется на его умственных способностях. Тогда эта мысль перестанет его волновать. Его вообще перестанет волновать что бы то ни было – кроме страшного бедлама в собственной голове.
Кэтрин проснулась в начале пятого. Она раздвинула шторы и некоторое время разглядывала безлюдную улицу, ответвлявшуюся от Бишопс-Бридж-роуд. Неподалеку находился Пэддингтонский вокзал. Она натянула шелковый халат, купленный для нее Дясеннифер во время последней гастрольной поездки в Китай.
Кэтрин не плакала – все, что можно, она выплакала раньше. Вместо того чтобы лить слезы, она попыталась вообразить сцены происшедшей трагедии. Быстро ли умерла сестра? Видел ли ее смерть Перлман? Или, наоборот, его прикончили раньше и свидетельницей убийства оказалась Дженнифер? Ужасные, безответные вопросы. Но среди них был один, затмевавший все остальные, – почему?
Кэтрин приготовила кофе и сделала легкий глоток. Потом она уселась в кресло у выключенного телевизора и принялась размышлять о своей новой компании – Элморе и Крисе. Чем дольше она думала о Крисе, тем больше он ей нравился и тем меньше она понимала, какого черта он в это ввязался. Неожиданно ей захотелось, чтобы Крис занимался чем-нибудь другим. Что же касается Элмора, то последний вызывал у нее жалость. Нетрудно было понять, что он много пережил – это сквозило во всем его облике, особенно в глазах, – когда он всматривался в старые фотографии или вспоминал какое-нибудь старое приключение. Было такое впечатление, что его жизнь развивалась без его участия, – то поднимая его к облакам, то безжалостно швыряя в пропасть, – а он этого даже не осознавал.
Когда пробило шесть, она очнулась от этой импровизированной летаргии и надела джинсы и бело- розовую блузку. Потом она вышла из дому и направилась к вокзалу Виктория. В гостиницу «Монарх» она вошла ровно в половине восьмого. Насосавшийся пива служака, дремавший за конторкой, поднял на нее красные припухшие глаза.
– В какой комнате остановился мистер Лэнг? – спросила она.
Портье неопределенно пожал плечами и пододвинул Кэтрин регистрационную книгу. Постояльцев оказалось немного. Кэтрин узнала номер комнаты Криса и уже через минуту стучалась в дверь Он открыл, и Кэтрин увидела, что хозяин номера до глаз покрыт мыльной пеной и защищен от нескромных взглядов полотенцем, повязанным вокруг бедер.
– Мне нравится ваша мыльная борода, – дерзко заметила девушка. – Теперь вы ужасно похожи на Санта-Клауса.
– Послушайте, а вы-то что здесь делаете?
– Дело в том, что я не могу спать. Слишком многое приходит в голову. Вот я и подумала, отчего нам не позавтракать вместе – или что-нибудь в этом роде.
– Конечно. Почему бы и нет? Позвольте только…
– Я подожду вас здесь, в коридоре, – сказала Кэтрин.
Когда он возник на пороге снова, Кэтрин через образовавшуюся щелочку смогла рассмотреть комнату и ее убогую обстановку. Крис перехватил ее взгляд.
– Это вам не «Ритц», что и говорить.
– И даже не «Холидей инн». Думаю, что позавтракать нам следует совсем в другом месте. Ваше мнение?
– Согласен. Скорее всего тут у них даже нет кухни.
Они поднялись по Белгрейв-роуд к вокзалу Виктория и нашли небольшое кафе у автобусной остановки. Крис заказал кофе, а Кэтрин предпочла чай. Они уселись за столиком у самой стены под выцветшим портретом Генри Купера.
– Так что же не дает вам спать? – спросил Крис.
– То, что вы рассказали мне о Дженнифер.
Крис кивнул, словно ждал этого ответа.
– Возможно, мне не следовало вам ничего рассказывать.
– Я ведь настаивала, помните?
– Тогда мне, видимо, следовало вам соврать.
Девушка улыбнулась:
– Может быть. Но вы оказались до ужаса правдивы, и я, признаться, этому рада. Я по-прежнему отказываюсь верить во многое из того, что вы мне наговорили, но было бы смешно ждать от меня другого. По крайней мере сейчас.
Крис вытянул ноги и закурил первую за сегодняшний день сигарету. Кэтрин, в свою очередь, глотнула чаю. Напиток неаппетитно выглядел и оказался совершенно безвкусным.
– Какая она была, ваша Дженнифер?
– Типичная интравертка. В детстве она предпочитала отсиживаться у себя в комнате, где читала или музицировала. У меня всегда было больше друзей, чем у нее, – в сущности, со стороны могло показаться, что я куда больше беру от жизни, чем она, – тем не менее я постоянно испытывала чувство ревности по отношению к ней.
