– И по этой причине ты их всех поубивала? Послушай, ты ведь вырвала у них из груди сердца!
– Я потеряла самообладание.
– Лжешь!
Роберт отошел от Рейчел и провел дрожащей рукой по волосам. «Спокойствие и еще раз спокойствие», – твердил он себе. Вряд ли ему поможет истерика. И тут он подумал, что было бы неплохо перевести разговор на другую тему – хотя бы на время. Тогда он получит возможность поразмышлять о том, как быть дальше.
– Мы не совершенны, – произнесла между тем Рейчел.
– Погоди-ка. Что значит «мы»?
– «Мы» – значит мы. Хочу тебе сказать, что я не уникальна, существуют другие, во многом схожие со мной. Нас немного, и некоторые живут подобно вам, смертным, – для того чтобы ассимилироваться в вашей среде.
Роберт развел руками.
– Подобно нам, смертным? Опять ты начинаешь говорить загадками!
– Я хочу сказать, что мне, к примеру, не нужна пища как строительный материал для организма. Мое существование не зависит также от регулярного приема жидкости. Сон – скорее прихоть, чем необходимость. У меня отсутствует присущая человеческому существу хрупкость.
– Итак, ты ведешь обычную жизнь только ради того, чтобы получше устроиться в нашем обществе?
– Верно. Мы ведем обычную человеческую жизнь – как ты изволил выразиться, – чтобы как можно комфортнее существовать среди вас, смертных. Так легче смешаться с толпой. Некоторые, впрочем, имитируют жизнь людей, в случае если полюбят кого-нибудь. Но, повторяю, такой необходимости нет.
– Но это просто смешно!
– Это правда.
– Ну конечно! Как с моей стороны неразумно тебе не доверять!
Чем скорее он уберется отсюда и найдет телефон, тем лучше. Вполне возможно, полиция проявит по отношению к нему милосердие. С другой стороны, вероятность того, что его сочтут за психа и не поверят ни единому слову, тоже велика.
– Мне понятны твои колебания, Роберт. Это же так естественно. Но все, что я тебе сказала, – правда. В любом случае мне незачем тебя убеждать. Довольно скоро ты обо всем узнаешь сам.
Ей хотелось кончиками пальцев коснуться кожи его лица, провести ноготком по скуле и почувствовать бархатистость век. Ей хотелось целовать ему плечи и грудь, но Роберт, словно оглушенный, только тряс головой.
– Так мы Бог знает да чего договоримся. Рейчел. Тебе не приходило в голову, что нужно вызвать полицию?
– Хорошо, мы ее вызовем. И что скажем?
– Ты расскажешь им, что произошло!
– Только не устраивай здесь театр абсурда, дорогой. Ты отлично знаешь, что мы не можем этого сделать.
– Значит, мы ничего не можем сделать?
– Ничего. В течение некоторого времени мы только и будем делать, что ничего не делать.
Он взглянул на нее и заметил на лице женщины то же невозмутимое выражение, с каким она вошла в вагон поезда и дерзко перебила тираду Ли об уважении. Она ничуть не сожалела о содеянном – это было очевидно.
– Да, но как же убийства? – спросил Роберт, весьма озадаченный тем спокойствием и уверенностью, с которыми она излагала свое пусть и абсурдное жизненное кредо. – Я не очень понимаю, как ты это делаешь… И почему?… Короче, я ничего не понимаю!
Рейчел предпочла бы поговорить об этом попозже и при более благоприятной ситуации, но решила, что избегать ответа неумно. В конце концов, он по-прежнему находится у нее в квартире, и это само по себе было хорошим признаком. Она бы ни чуточки не удивилась, если бы Роберт попытался сбежать от нее в самом начале разговора.
– Существует одна очень простая причина для того, чтобы убивать, – произнесла она, – но происшествие в метро не имеет к этому никакого отношения. Запомни, между убийствами имеется существенная разница.
– Какая?
– Дело в том, что, когда убиваем, мы имеем возможность в случае необходимости или по желанию переварить все, что жертва в состоянии нам предложить.
– Переварить? – усомнился Роберт. – Что ты подразумеваешь под этим словом?
– Мы знаем способ, как унаследовать все способности и таланты жертвы. Кроме того, мы в состоянии воспринять воспоминания, навыки и умения, равно как и все терзавшие человека при жизни страхи, слабости или, наоборот, его силу. И все это добавить по выбору к своим собственным талантам и способностям, а также к тем качествам, которые были получены от других жертв.
Роберт по-прежнему недоверчиво сверлил ее взглядом.
– И что же ты получила от людей из поезда?
– Ничегошеньки. Я предпочла оставить все как есть. Я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь из них мог предложить мне нечто, от чего выиграла бы моя личность.
