кажется, нечаянно наступила ему на ногу.
— А все потому, что Федерико не такой прекрасный танцор, как я. — Он обнял ее за талию и добавил: — Обещаю, мне вы не наступите на ногу.
Дженнифер положила руку на сильное плечо, и они закружились по площадке. От волшебных звуков вальса и от ощущения жаркой руки Антонио на талии ей захотелось закрыть глаза и забыть обо всем на свете. Только на один вечер забыть о боли и страданиях людей, к которым она вернется завтра, забыть, несмотря на то, что они так много для нее значат.
— Вот видите, у меня получается гораздо лучше, чем у Федерико.
Дженнифер не смогла сдержать улыбку:
— Вам когда-нибудь говорили, что вы очень уверены в себе?
Он нахмурился.
— Как кронпринц Сан-Римини, я не могу позволить себе быть другим. Этого ждут от меня граждане моей страны. Кстати, я всегда считал, что американцы больше, чем европейцы, уверены в себе. Кроме вас.
— То есть?
Он крепче прижал ее к себе. Она чувствовала щекой его дыхание, и ее захлестнула горячая волна.
— Когда вы водили меня по лагерю, вы были так в себе уверены. Вы точно знали, куда и с кем я должен идти, что увидеть.
— И что же?
— А здесь нервничаете.
— Почему вы так решили?
— Я заметил, что во время выступления вы не стояли на месте.
Значит, он все-таки за ней наблюдал. Теперь, когда он был так близко, она почему-то этому не удивилась.
— Открою вам страшную тайну, ваше высочество. Я оставила в комнате свои записи. Мне пришлось думать на ходу.
— Думать на ходу? — переспросил он, не совсем ее понимая.
— Импровизировать по ходу выступления.
— Неужели?
— Да. И это было нелегко — вы сказали почти все, о чем я собиралась говорить.
— Прошу прощения…
Она тряхнула золотыми кудрями:
— Шучу. Вместе мы чудесно справились. — Она тут же осеклась, поняв, что сказала «вместе».
Впрочем, вместе они действительно все сделали очень профессионально, как будто они в одной команде. У принца Антонио — влияние и власть, чтобы дать беженцам необходимое, у нее — энтузиазм и горячее желание помочь. Хотя, если судить по сегодняшнему поведению Антонио, он тоже горячо желает помочь людям. Жаль только, что другого «вместе» им не дано.
Они замедлили движение в такт музыке.
— Вы правы, Дженнифер, — понизил он голос, — мы вместе чудесно справляемся.
Дженнифер взглянула ему в глаза и увидела в них то, что не оставляло никакого сомнения в истинном смысле произнесенных им слов.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Антонио прикусил язык: он не имеет права так говорить. Да, он подразумевал нечто очень личное, но надеялся, что Дженнифер не воспримет его утверждение буквально.
Он закружил ее, двигаясь в другой конец площадки, подальше от леди Бианки и Федерико. Брат догадался, что его нужно спасать, и он будет благодарен ему за это до конца жизни. Это дает ему возможность держать в объятиях Дженнифер, хотя на романтические отношения с ней он рассчитывать не может.
Женщины, с которыми он был знаком, смотрели на него с обожанием, кокетничали, преследовали — и всегда давали понять, что готовы казаться кем угодно, лишь бы ему угодить.
Дженнифер оказалась единственной женщиной, которая его не боялась, не пыталась изменить свои взгляды лишь для того, чтобы ему понравиться. Она выгодно отличалась от тех недалеких дам, которые, как правило, бывали при дворе.
Любуясь ею, он сказал:
— Я не говорил вам, что вы совершенно потрясающе выглядите в этом платье?
Вообще-то он хотел обсудить с ней более серьезные темы: скажем, узнать, что она думает по поводу оказания помощи другим нуждающимся, например Онкологическому центру. Но как-то само собой у него вылетело замечание о платье. Что в этой женщине заставляет его терять нить здравых рассуждений?
Уголки ее губ слегка приподнялись в легкой улыбке.
— Благодарю вас. Когда вы сказали, что мне принесут платья, из которых я смогу выбрать то, что мне понравится, я не предполагала, что их будет так много и что все они окажутся такими красивыми.
— А почему вы выбрали именно это?
— Из тридцати двух доставленных ко мне в комнату? — Она рассмеялась и от этого стала еще более соблазнительной. Такой смех мог бы оживить холодные степы дворца. — Наверное, потому, что это мой любимый цвет. К тому же, — она опустила голову, рассматривая наряд, — его покрой проще, чем у других, а я простой человек. — Она вновь посмотрела на него глазами такого же, как и платье, сапфирового цвета. — А почему вы спрашиваете?
— Мне оно тоже понравилось больше всех.
— Вы видели платья? Когда?
— Вчера. Я сам их выбирал.
Ее глаза расширились от удивления.
— А я думала, что у вас для таких целей есть сотрудники.
— Вы, между прочим, однажды предположили, что я и телохранителей везде с собой таскаю.
— Что ж, один — ноль в вашу пользу. Кажется, мне еще многое придется о вас узнать.
Он не сдержал радостной улыбки.
— Теперь вам известно, что я люблю голубой цвет и еще — все простое.
— А как насчет любимого блюда?
— Лазанья.
— Разве лазанья простое блюдо? — возразила она.
— По сравнению с тем, что мне обычно подают, лазанья довольно проста.
— Надеюсь, однажды вы встретите простую девушку, которая любит голубое и готовит простую лазанью.
Он закружил ее, хотя бы на секунду стараясь не встречаться с ней взглядом. Он уже нашел такую девушку, но не может на ней жениться. Не может даже думать об этом. А любая другая, которую сочтут подходящей для него партией, окажется совсем не такой.
Антонио увидел, что Федерико отпустил леди Бианку и направился к влиятельному члену парламента и одновременно члену комитета по делам престолонаследования.
— Я должен вернуться к гостям, — сказал принц, неохотно отпуская ее. — Спасибо за чудный танец.
— А я благодарю вас за прекрасный вечер. Жителей лагеря до глубины души тронет ваша щедрость.
Не в силах от нее оторваться, он провел тыльной стороной ладони по ее щеке:
— Просто я хочу им помочь. И вам.
Он резко повернулся и пошел в сторону смотревшей на них с осуждением леди Бианки.
