— Жоффруа отправил тебе посылку, — вмешался Марк. — Дневник отца. Ты получила его?
— Поэтому я здесь.
— Он был со мной, когда сошла лавина. Магистр сохранил его, когда я стал братом. Я обнаружил, что он пропал, после его смерти.
— Ваш магистр умер? — спросил Малоун.
— У нас новый вождь, — ответил Марк. — Но это демон во плоти.
Малоун описал мужчину, с которым они со Стефани столкнулись в соборе в Роскиле.
— Это Раймонде Рокфор, — сказал Марк. — Откуда вы его знаете?
— Мы старые друзья, — заявил Малоун и рассказал кое-что из случившегося в Авиньоне.
— Кларидон наверняка пленник де Рокфора, — задумчиво сказал Марк. — Господи, помоги Ройсу.
— Он боялся тамплиеров, — заметил Малоун.
— Что касается де Рокфора, у Ройса была причина.
— Ты так и не ответил, почему оставался в аббатстве эти пять лет, — сказала Стефани.
— Там было то, что я искал. Магистр заменил мне отца. Он был добрым, мягким человеком, полным сострадания.
Стефани поняла подтекст.
— Не то что я?
— Сейчас не время для дискуссии.
— А когда будет время? Я думала, ты погиб, Марк. А ты скрылся в аббатстве вместе с тамплиерами…
— Ваш сын стал нашим сенешалем, — сказал Жоффруа. — Он и магистр хорошо нами правили. Он был благословением для нашего ордена.
— Он был вторым лицом в ордене? — изумился Малоун. — Как ты смог продвинуться так быстро?
— Сенешаль избирается магистром. Только наш вождь решает, кто достоин этой должности, — ответил Жоффруа. — И он сделал хороший выбор.
Малоун улыбнулся:
— У тебя преданный сторонник.
— Жоффруа — кладезь информации, хотя никто из нас не сможет вытянуть из него ни слова, пока он не решит, что пришло время.
— Объясни, — попросил Малоун.
Марк рассказал, что случилось с ним за последние двое суток. Стефани слушала одновременно зачарованно и со злостью. Ее сын говорил о братстве с таким почтением!
— Тамплиеры, — поведал Марк, — выросли из неизвестного отряда, численностью в девять рыцарей, которые должны были охранять пилигримов на пути в Святую землю. От них берет начало объединивший многие страны орден, состоявший из десятков тысяч братьев и девяти тысяч командорств. Короли, королевы и папы римские считались с ними. Никто до Филиппа Четвертого в тысяча триста седьмом году не смел бросить им вызов. И знаете почему?
— Военная доблесть, я полагаю, — ответил Малоун.
Марк покачал головой.
— Могущество им дала не сила, а знание. Они владели информацией, не известной больше никому.
Малоун вздохнул:
— Марк, мы плохо знаем друг друга, но сейчас середина ночи, мне хочется спать и у меня жутко болит шея. Может, мы опустим детали и перейдем прямо к делу?
— Среди сокровищ тамплиеров хранилось доказательство, имевшее отношение к распятому Христу.
После этих слов в комнате воцарилась тишина.
— Что за доказательство? — поинтересовался Малоун.
— Не знаю. Его называют Великим Завещанием. Доказательство было обнаружено в Святой земле под Иерусалимским храмом, спрятанное там между семидесятым и сотым годами нашей эры, когда храм был разрушен. Тамплиеры перевезли его во Францию и укрыли, о чем знали только высшие сановники. Когда Жак де Моле, магистр тамплиеров во времена чистки, был сожжен заживо в тысяча триста четырнадцатом году, сведения о месторасположении этого доказательства умерли вместе с ним. Филипп Четвертый пытался завладеть информацией, но у него не получилось. Папа считал, что аббаты Бигу и Соньер в Ренн- ле-Шато преуспели. Он был уверен, что Соньер на самом деле обнаружил сокровище тамплиеров.
— Магистр тоже так думал, — вмешался Жоффруа.
— Теперь понимаете, что я имел в виду? — Марк глянул на своего друга. — Скажите волшебные слова и получите очередной кусок информации.
— Магистр объяснял, что Бигу и Соньер были правы, — продолжил Жоффруа.
— Насчет чего? — спросил Марк.
— Он не сказал. Только что они были правы.
Марк посмотрел на Малоуна:
— Видите, мистер Малоун, у меня тоже хватает загадок.
— Называйте меня Коттон.
— Интересное прозвище. Откуда оно взялось?
— Длинная история. Когда-нибудь расскажу.
— Марк, — произнесла Стефани, — не можешь же ты на самом деле верить, что существует какое бы то ни было доказательство, касающееся распятого Христа? Даже твой отец не заходил так далеко.
— Откуда тебе знать? — В голосе Марка слышалась горечь.
— Я знаю, что он…
— Ты ничего не знаешь, мама. В этом твоя проблема. Ты никогда не знала, о чем думает отец. Ты считала, что все, что он ищет, — химера, что он тратит свой ум понапрасну. Ты никогда не любила его настолько, чтобы позволить ему идти своим путем. Ты думала, что он жаждет славы и сокровищ. Нет. Он стремился к истине. Христос умер. Христос воскрес. Христос вернется. Вот что его интересовало.
Стефани справилась с растерянностью и велела себе не реагировать на упреки.
— Отец был серьезным ученым. В его работах было много ценного, просто он никогда не говорил открыто о том, что искал на самом деле. Когда в семидесятых годах он поведал всему миру о Ренн-ле-Шато и истории Соньера, это был просто способ заработать денег. То, что здесь произошло или не произошло, — это была хорошая сказка. Миллионы людей читали об этом с удовольствием, несмотря на приукрашивания. Ты была одной из немногих, кто не читал.
— Я пыталась преодолеть разногласия.
— Как? Говоря ему, что он тратит время зря и причиняет боль семье? Говоря ему, что он неудачник?
— Ладно, черт возьми. Я была не права! — Голос Стефани сорвался на крик. — Ты хочешь, чтобы я это повторила? Я была не права. — Она выпрямилась в кресле, отчаянная решимость придала ей сил. — Я была не права. Ты это хотел услышать? Я пять лет считала, что ты мертв. Теперь ты здесь, и все, чего ты хочешь, — это признания моей неправоты. Я ошибалась. Ладно. Если бы я могла сказать эти слова твоему отцу, я бы сделала это. Если бы я могла вымолить у него прощение, я бы сделала это. Но я не могу. — Слова выстреливали, как пули, ее переполняли эмоции, и она стремилась высказать все, пока мужество не оставило ее. — Я приехала сюда, чтобы посмотреть, что я могу исправить. Постараться узнать то, что Ларс и
Она откинулась в кресле, чувствуя себя лучше, пусть ненамного. Но тут же поняла, что пропасть между ними только что увеличилась, и ее охватила дрожь.
— Середина ночи, — наконец сказал Малоун. — Почему бы нам не поспать немного, а потом мы подумаем, что делать дальше.
