Раймон де Рокфор сидел за столом, глядя в упор на капеллана. Священник ждал его возвращения из Живора, что было хорошо. После их вчерашней конфронтации магистр хотел поговорить с итальянцем наедине.
— Не смейте подвергать сомнению мои решения, — заявил ему де Рокфор. Он обладал властью устранить капеллана, если, как гласил устав, «он причинял беспокойство и был скорее помехой, чем помощью».
— Это мой долг — быть вашей совестью. Капелланы служили магистрам таким образом с самого начала.
Но решение снять капеллана с должности должно быть одобрено братством. И в этом была трудность, поскольку итальянец пользовался большой популярностью и авторитетом. Так что де Рокфор дал задний ход.
— Не смейте бросать мне вызов перед братьями.
— Я не бросал вам вызов. Просто заметил, что трагическая гибель двух братьев лежит тяжелым грузом на совести всех нас.
— А не на моей?
— Вы должны быть осторожны.
Они сидели за закрытыми дверями в покоях магистра, окно было открыто, в отдалении нежно журчал водопад.
— Такой подход никуда нас не приведет.
— Осознаете вы это или нет, но смерть этих людей пошатнула ваш авторитет. Братья уже обсуждают это, а вы стали магистром лишь несколько дней назад.
— Я не потерплю несогласия.
Капеллан улыбнулся грустно, но спокойно:
— Вы говорите в точности как человек, против которого вы выступали. Что изменилось? Сенешаль так повлиял на вас?
— К сожалению, это единственное его имя, которое я знаю. Вам, по-видимому, известно гораздо больше.
Но он сомневался, что скрытный венецианец, сидящий напротив него, будет с ним правдив. До него доходили разговоры и шпионы доносили, что капеллан очень интересовался тем, что делал магистр. В намного большей степени, чем полагалось духовному советнику. Что, если этот человек, обязанный быть его другом, стремится к большему? В конце концов, он сам делал то же когда-то.
Он действительно хотел обсудить этот вопрос, объяснить, что происходит, получить мудрый совет, но делиться секретами, связанными с Великим Завещанием, было сомнительным риском. Достаточно того, что Кларидон был в курсе, но он хотя бы не принадлежит к ордену. Этот человек был совсем другим. И в любой момент мог стать его врагом. Поэтому де Рокфор озвучил очевидное:
— Я ищу Великое Завещание и близок к успешному завершению поисков.
— Ценой двух жизней.
— Да будет так, — ответил он, повышая голос. — Во имя того, во что мы верим, погибли многие. В первые два века нашего существования своими жизнями пожертвовали двадцать тысяч братьев. По сравнению с этими жертвами двое убитых сейчас не имеют значения.
— Теперь человеческая жизнь имеет большую ценность, чем прежде. — Голос капеллана понизился до шепота.
— Нет, ее ценность не изменилась. Просто сейчас у нас не хватает преданности.
— Мы ни с кем не воюем сегодня. Речь не идет о неверных, удерживающих Святую землю. Мы говорим о поисках того, чего, скорее всего, не существует.
— Вы кощунствуете.
— Я говорю правду. И вы это знаете. Вы полагаете, что возвращение Великого Завещания изменит все. На самом деле это не изменит ничего. И вы должны беречь уважение тех, кто вам служит.
— Выполнение моего обещания завоюет это уважение.
— Вы когда-нибудь думали о том, что будет после того, как поиск завершится? Это не так просто, как вы думаете. На кон поставлено больше, чем было в начале. Мир больше не является неграмотным и невежественным. Вам придется бороться с тем, с чем братья прежде не сталкивались. К несчастью для вас, ни в одном светском историческом труде греков, римлян или иудеев нет ни одного упоминания об Иисусе Христе. Ни одного абзаца ни в одном из уцелевших источников. Только Новый Завет. Это единственное свидетельство Его существования. И почему? Вы знаете ответ. Если Иисус жил на самом деле, он проповедовал в неизвестности Иудеи. О нем почти никто не знал. Римлян его поучения не волновали, до поры до времени Он не призывал к восстанию. А иудеи преимущественно ссорились между собой, что весьма устраивало римлян. Иисус пришел и ушел. Тогда он был не важен. Тем не менее сейчас он правит умами миллиардов. Христианство — самая популярная религия в мире. И Он во всех смыслах их Мессия. Воскресший Господь. И что бы вы ни нашли, это не изменит данность.
— Что, если там хранятся Его мощи?
— Откуда вы можете знать, Его ли это мощи?
— Откуда знали первые девять рыцарей? И посмотрите, чего они достигли. Перед их волей склонялись короли и папы. Чем еще это можно объяснить, если не их уникальным знанием?
— Вы думаете, они делились этим знанием? Что они делали — показывали мощи Христа каждому королю, каждому жертвователю денег, каждому верующему?
— Я понятия не имею, что именно они делали. Но в любом случае их методы оказались эффективными. Люди жаждали вступить в орден. Мирские власти искали его милости. Почему это нельзя вернуть?
— Можно. Но не тем путем, что вы думаете.
— Это возмущает меня. После того, что мы сделали ради церкви. Двадцать тысяч братьев, шесть магистров — все они погибли, защищая Иисуса Христа. Жертвы рыцарей-госпитальеров не идут ни в какое сравнение. И при этом нет ни одного святого тамплиера, а канонизированных госпитальеров много. Я хочу исправить эту несправедливость.
— Как можно изменить это? — Капеллан не ждал ответа от де Рокфора. — Данность нельзя изменить.
Де Рокфор снова подумал о записке. «Ответ найден». И о телефоне, лежавшем в его кармане. «Я позвоню, до того как солнце сядет, и дам информацию». Его пальцы бережно погладили телефон. Капеллан продолжал что-то говорить, бормоча о «поисках несуществующего». Ройс Кларидон продолжал исследования в архивах.
Но в его мозгу крутилась только одна мысль.
Почему не звонит телефон?
— Хенрик! — заорал Малоун. — Я больше не в состоянии терпеть это!
Он только что узнал от Марка, что руины аббатства принадлежат Торвальдсену. Они стояли среди деревьев, в полумиле от Сен-Агулуса, возле припаркованных автомобилей.
— Коттон, я и понятия не имел, что это моя собственность.
— Вы думаете, что мы этому поверим? — возмущенно спросила Стефани.
— Да мне наплевать, верите вы мне или нет. Я ничего об этом не знал.
— Тогда как вы это объясните? — продолжал злиться Малоун.
— За три месяца до смерти Ларс взял у меня взаймы сто сорок тысяч долларов. Он не сказал, зачем ему деньги, а я не спросил. Видимо, он купил на них эти развалины.
— Вы дали ему так много денег без единого вопроса? — изумилась Стефани.
— Ему нужны были деньги, поэтому я и дал. Я доверял Ларсу.
— Аббат в городке сказал, что папа купил этот участок у районных властей. Они хотели продать эти развалины, но желающих было мало, потому что аббатство расположено высоко в горах и находится в плохом состоянии. Оно было продано на аукционе здесь, в Сен-Агулусе, — сказал Марк, глядя на Торвальдсена. — Ваша ставка была самой высокой. Священник знал отца и сказал, что на самом деле это не он приобретает руины.
