Анвина, держа его под прицелом пистолета, но все, что ему удалось заполучить, был будильник, извлеченный им из кармана пиджака Анвина. Он осторожно держал его в течение секунды, словно полагал, что тот может взорваться, после чего потряс его, приложил к уху, а затем сунул себе в карман.
— Я не слишком крутой парень, — сказал он, чуть отводя пистолет в сторону. — К тому же мы ведь оба джентльмены, как мне кажется. Так что я сейчас уберу эту штуку и мы сядем и побеседуем как джентльмены. Вы согласны?
Не дожидаясь ответа, Скрид сунул пистолет обратно в кобуру под мышкой. Потом сжал руку в кулак и нанес Анвину быстрый удар сбоку в челюсть. Анвин упал назад, ударившись о стену.
— Это вам за то, — сказал Скрид, — что вы вчера сели не в ту машину.
Потом он ухватил Анвина за ворот рубашки и вытащил в коридор. На этаже стояла тишина, двери кабинетов других супервайзеров были закрыты. Они сели в лифт, спустились в вестибюль, а дальше Скрид повел Анвина наружу и за угол, где стояла его припаркованная машина. Они сели в нее, и Скрид, жуя во рту неприкуренную сигарету, повез Анвина вдоль ограды городского парка вон из города.
Вокруг шатались сплошные сомнамбулы, на всех улицах. Они равнодушно и бесчувственно бродили по городу, исполняя каждый главную роль в собственном горячечном бреду. Мужчина в деловом костюме стоял у забора парка, разбрасывая вокруг и над головой семечки, и целая стая голубей слетелась и уселась на него кормиться. Его лицо было все исцарапано, костюм испачкан и порван. Рядом на дереве сидела целая толпа ребятишек, и все пускали бумажных голубей, сделанных из газетной бумаги. Пока Анвин рассматривал их, один из мальчишек слишком далеко свесился с дерева и свалился. Скрид нажал на клаксон и резко вильнул в сторону, чтобы не наехать на старуху, присевшую посреди улицы. Руки у нее были в грязи. Она перенесла на тротуар целую кучу грязи, собрав ее с мостовой, и теперь высаживала в нее цветы.
— Ну и народ нынче пошел! — сказал Скрид.
Кажется, детектив полагал, что ничто вокруг них не выходит за рамки обыденности, что это просто обычный, каждодневный городской хаос. «Я враг любого беспорядка, в чем бы он ни проявлялся» — так он сам заявил однажды. Вполне возможно, хоффмановская версия мира была именно такой, какой ее себе представлял и Скрид. Когда они остановились на светофоре, он вынул сигарету изо рта и наклонился вперед, чтобы поковыряться в зубах, глядя в зеркало заднего вида.
Анвин потер щеку в том месте, куда пришелся удар Скрида. И вспомнил множество случаев, о которых читал — о диких признаниях, которые делали подозреваемые после своего задержания. Его собственные протесты скорее всего будут звучать всего лишь как глас вопиющего в пустыне, но следовало все же попытаться убедить Скрида в собственной невиновности.
— Я направил вам докладную записку, — сказал он. — Она в некоторой степени касается дел, которые вел Сайварт.
— Ах-ха, — сказал Скрид.
— Я обнаружил, что он ошибался по поводу многих вещей и событий. И что большая часть его дел никогда не была раскрыта правильно. И вы можете стать человеком, детектив Скрид, способным исправить создавшееся положение. Мы все еще можем помочь друг другу.
— Ох, ну конечно, мы будем помогать друг другу, — ответил Скрид, нажимая на газ и пролетая через перекресток.
Потом он сунул руку в карман пиджака, достал оттуда пачку бумаг, прихваченных из кабинета Ламека, и сунул Анвину под нос, так чтобы тому была видна верхняя страница. Страница была заштрихована мягким карандашом, чтобы проявились вмятины, оставленные тем, что было написано на предыдущей странице. Анвин узнал свой почерк: «Отель „Гилберт“, номер 202».
Скрид поставил машину напротив входа в отель, на противоположной стороне улицы, и повел Анвина через вестибюль в ресторан — плохо освещенное помещение с высокими потолками и хрустальными люстрами, сплошь покрытыми пылью. Обои с узором из причудливых завитушек и золотистых крапинок были все в желтых пятнах от накапливавшейся годами табачной копоти. На каждом столике стояла ваза с увядшими лилиями. Они сели в дальнем конце зала.
— Ваша соучастница, — сказал Скрид, — попала под наблюдение почти сразу же после возвращения в город две недели назад. Мы иногда теряли ее след, на день или на два, но нам известно, что у нее вошло в привычку обедать в «Гилберте», где, как вам известно, она проживает.
Ресторан был почти пуст. В центре зала сидели несколько пожилых, хорошо одетых людей и тихо разговаривали. Когда Анвину удалось расслышать, что они бормочут, он понял, что это одни только цифры. Они спорили по поводу какого-то счета или по поводу сна о каком-то счете. Слева от Анвина, заткнув салфетку за воротник рубашки, сидел в одиночестве мужчина с остренькой светлой бородкой. Он внимательно изучил принесенный ему омлет и стал отрезать от него маленькие кусочки и жевать их размеренно и обстоятельно. Когда он заметил, что Анвин смотрит в его сторону, то ответил самодовольным взглядом триумфатора.
— Мы подождем здесь, пока появится мисс Гринвуд, — продолжал Скрид. — И вы поздороваетесь с ней, не вставая с места. Когда она увидит вас, пригласите ее присоединиться к нам. Когда будете говорить обо мне — какие бы гнусные инсинуации вы при этом ни употребляли в этой вашей обычной манере разговаривать, — вы будете говорить обо мне как о человеке, вовлеченном в ваш заговор для проникновения в Агентство.
У Анвина не было выбора, он мог только следовать полученному приказу.
— Но она сразу заподозрит неладное, — заметил он. — Даже если она сядет с нами, то ничего нам не скажет.
— Тут все в ваших руках, — сказал Скрид. — Я даю вам шанс помочь нам, Анвин. И вы должны быть мне благодарны. Отпейте хоть немного, у вас совершенно полный стакан.
Скрид настоял, чтобы им обоим подали виски-саур — коктейль из виски и лимонного сока с фруктами. Официантов здесь не было, их обслуживал мальчик-посыльный — или мальчик, которому снилось, что он работает посыльным, — он принял у них заказ и принес напитки. Анвин отпил из своего стакана и скривился.
— Да, — сказал Скрид, отвечая на вопрос, должно быть, заданный самому себе, — пока что это мое самое крупное дело. — Он извлек из своего стакана вишенку и зубами сорвал ее с черенка.
Тут в зал вернулся мальчик-посыльный. Он был странно возбужден и напряжен, и движения у него были более четкие, чем у других лунатиков, встречавшихся Анвину раньше. Он подошел к мужчине со светлой бородкой и подал тому знак растопыренными большим пальцем и мизинцем, поднеся их к уху: дескать, вас зовут к телефону. Мужчина со светлой бородкой был явно недоволен, но отложил вилку со все еще насаженным на зубья кусочком омлета и поднялся со стула. Салфетка все так же болталась у него на груди, заткнутая за воротник. Он последовал за посыльным в вестибюль.
Анвин подумал, что это вполне может оказаться контролер, тот, кто вызвал его к телефону, нетерпеливо ожидающий последних сведений от своего агента.
Минуту спустя посыльный вернулся. На сей раз он вел под руку какого-то старикашку в потрепанном сюртуке. Он провел гостя к столику поблизости от них, и старикашка уже хотел было сесть, когда увидел Скрида. Он посмотрел на Анвина, потом снова на Скрида, затем кивнул и закрыл глаза, словно молча признавая поражение.
Это был полковник Шербрук Бейкер. Как и они, он был в состоянии бодрствования.
— Значит, вы наконец до меня добрались, — сказал он. — Да и кто я теперь? Побитый, измученный, несчастный беглец, я никому уже не опасен. Но вы вышли на меня и теперь потребуете полной капитуляции и сдачи в плен.
Скрид вылупил глаза на Анвина, словно это тот во всем виноват и теперь обязан что-то предпринять.
А полковник продолжал:
— Всего один раз в своей несчастной, разбитой жизни этот бедняга, эта старая развалина решается пообедать в компании таких же, как он, и тут вы его и хватаете. Ну ладно, пускай. Лучше уж так, чем подыхать в одиночку в этой камере, размышляя в свой последний час, сколько пройдет времени, прежде чем меня обнаружит горничная, уже окоченевшего и с остекленевшими глазами.
Скрид недовольно пошевелил усами, когда полковник Бейкер присел к их столу.
— Меня зовут Шербрук Фукидид Бейкер, — сказал он. — Мне восемьдесят девять лет. И сейчас я
