– И все же это так, – тихо сказал Берт. – Ты боишься взглянуть в глаза реальности и поэтому изо всех сил держишься за этот коттедж и участок. Без них ты как черепаха без панциря.
– Нет, неправда! – вспылила Черри, и Лестер встревоженно заскулил, глядя то на хозяйку, то на гостя.
– Надеюсь, ты понимаешь, что жить в изоляции, отгородившись от всего остального света, – дело рискованное? Или страх получить очередную душевную травму еще сильней? Что скажешь на это, Чарити?
Она удивленно подняла глаза. Берт однажды уже интересовался, не страшно ли ей жить одной в коттедже. Она ответила отрицательно, и это была правда, но сейчас ее охватило нехорошее предчувствие.
– Я здесь в полной безопасности! – категорически заявила она.
Берт пристально посмотрел на нее и сухо заметил:
– Похоже, ты действительно не от мира сего! Смотри не останься навеки в роли Спящей Красавицы! – предостерег он и двинулся к двери. – Однажды ты захочешь проснуться, но будет уже слишком поздно!
Берт вышел, прежде чем она успела выдать ответную реплику.
Чарити машинально продолжила работу, но теперь все валилось у нее из рук. Вдруг она обнаружила, что стоит, ничего не делая, и бессмысленным взглядом смотрит куда-то вдаль, думая о Берте Сондерсе.
Не находя себе места, она окликнула Лестера и отправилась на делянку. Жаркое полуденное солнце давно уже высушило утреннюю росу, и лепестки цветов с наслаждением раскрылись навстречу животворящим лучам.
Черри дотронулась до бархатистых лепестков темно-синего дельфиниума, удивляясь, что до сих пор не замечала, как цветы упиваются солнечным светом. До того, как Берт Сондерс вторгся в ее жизнь, она была чужда сентиментальности и воспринимала растения только как источник существования.
И снова ей стало не по себе. Кроме того, было совершенно ясно, что бутоны еще не полностью раскрылись, а значит, их еще нельзя было собирать.
Работы было полно, но Чарити неожиданно почувствовала, что не в состоянии ничего делать. Потом, после полудня, когда солнце начнет клониться к закату, можно будет заняться поливкой, а пока…
Она решительно направилась к дому, открыла холодильник и достала из него пирожки с фруктовой начинкой. Потом нарвала в саду свежей травы и, приказав Лестеру оставаться дома, сложила все в плетеную корзинку и вышла.
Чарити забралась в машину и двинулась в сторону поселка. Там, на главной улице, стоял небольшой домик, который отец купил для своей экономки, когда та вышла на пенсию.
Вот уже месяц, как Черри не навещала миссис Дакр. Пожилая бездетная вдова всегда была очень добра к девушке и, хотя со временем завела друзей среди соседей, по-прежнему радовалась каждому ее визиту.
Поселок дремал под полуденным зноем. Расположенный в стороне от основных туристских маршрутов, он остался таким же, каким был лет сто тому назад, когда здесь селились работники большого имения. По обе стороны улицы тянулись крохотные коттеджи, в палисадниках за зелеными изгородями пестрели яркие цветы. Позади домов располагались огороды, когда-то снабжавшие хозяев овощами и фруктами. Сейчас большинство этих участков не возделывались: их владельцы постарели, а молодежь давно уже разъехалась, кто куда.
В непосредственной близости от поселка не было никаких крупных фабрик, и Чарити, остановив машину возле дома, с легкой грустью подумала, что после завершения строительства нового скоростного шоссе Беррифилд превратится в один из многочисленных спальных районов города.
Она обошла коттедж, зная, что миссис Дакр будет обеспокоена, если кто-то постучится в парадную дверь. Пожилая леди сидела в шезлонге на заднем дворике. Хорошо сохранившаяся для своих семидесяти с лишним лет, она не потеряла былой бодрости и при виде корзинки в руках гостьи издала недовольный возглас.
– Боюсь, мои пирожки никогда не сравнятся с вашими, – с улыбкой сказала Черри – но в прошлый раз вы обронили, что ни за что не станете печь сами для себя, и я решила…
– Да уж, когда всю жизнь готовишь для других… – вздохнула миссис Дакр. – Я так скучаю по тем временам, когда работала у вашего отца, – он был большим поклонником моей выпечки. – Взглянув в лицо Чарити, она добавила: – Когда-то в девочках воспитывали будущих жен и матерей, и, на мой взгляд, в этом не было ничего плохого. Хотя, конечно, время сейчас совсем другое…
Старушка покачала головой и поджала губы. Видимо, она не очень-то одобряла это самое другое время.
Они прошли на кухню, и миссис Дакр захлопотала над чаем. Черри сидела за столом, слушая ее беззлобное ворчание, как вдруг та обронила:
– Кстати, у вас новый сосед, милочка? На почте мне сказали, что в Мэйн-хаузе поселился какой-то представительный мужчина. Вы с ним виделись?
– Только мельком, – соврала Чарити, прекрасно зная, что весь поселок уже судачит по поводу визита Берта в Уайн-коттедж, домысливая самые фантастические подробности их встречи.
– Гм!.. Говорят, он холост, – заметила миссис Дакр, многозначительно глядя на девушку.
– Не думаю, – спокойно ответила Черри и, увидев сомнение в глазах бывшей экономки, твердо добавила: – Он заезжал узнать, не продам ли я свою землю.
– О, да, с его стороны это совершенно естественное стремление, – согласилась пожилая женщина. – В конце концов, Уайн-коттедж и Мэйн-хауз – две половинки одного большого имения. Кстати, вы слышали, что Билл Дженнингс продал десять акров на окраине своего надела тому самому подрядчику, который намеревался купить у вас участок?
Чарити нахмурилась. Билл Дженнингс был владельцем фермы Кортс-хоум, и его земли граничили с ее
