Джулия быстро шла по заброшенной тропинке, начинавшейся за домом. Она двигалась на пределе своих сил, не разбирая дороги. К лицу постоянно липла паутина, Джулия на ходу сдирала ее, но невидимые нити упрямо приставали к пальцам. Джулия тяжело, прерывисто дышала, в легких покалывало, у нее болели икры, но останавливаться она не хотела. Не могла.
Внезапно нога подвернулась на торчавшем из земли корне, колено пронзила острая боль. Джулия проскакала несколько ярдов на одной ноге, но, почувствовав небольшое облегчение, снова устремилась вперед.
Теперь налево. Джулия свернула на тропинку, которая вела к морю. Она сбавила скорость, лавируя между колючими елями. Ее прерывистое дыхание, больше похожее на приглушенные рыдания, растворялось в лесной тишине. Джулия пересекла крошечную поляну и устремилась к морю. Ей хотелось вырваться из лесного плена, убежать подальше от дома, который давил на нее, и от Дика со всеми его непонятными требованиями. Она хотела вдохнуть полной грудью широту и простор моря.
Дик хотел от нее слишком многого. Слишком. Джулия сползла с крутого обрыва, не заботясь о том, что испачкает одежду. Он хотел все, а взамен не обещал ничего. Он думал, что может приоткрыть ее, как старую консервную банку, и посмотреть, стоит ли открывать ее до конца.
Джулия ступила на неустойчивые камни и едва не упала в воду. Испугавшись, она замерла на месте, хватая ртом воздух и силясь не заплакать. Слезы – признак слабости, а она не хотела, чтобы ее видели плачущей даже чайки.
Дик сводил ее с ума. Она злилась на него и отчаянно хотела его. Ее притягивало в нем буквально все. Его глаза, тело, его мягкость, его спокойная решимость вытащить из нее то, что он считал лучшим в ней. Дик был самым соблазнительным мужчиной из всех, кого она знала, потому что от него исходили надежность, доверие и цельность.
Он отложил в сторону свою боль и горе, чтобы подбодрить ее и заставить быть такой, какой видел ее в своем воображении.
Почему он не оставит ее в покое?
Из глаз Джулии потоком полились слезы, лицо перекосила гримаса страдания. Что, если она не сможет стать такой, какой он хочет ее видеть? Или того, что он увидел в ней, вообще не существует?
– Почему он не оставит меня в покое?!! – крикнула плачущая Джулия, глядя на море.
С воды поднялась стая испуганных бакланов. Рыдания Джулии смешались с истерическим смехом. Господи, на кого она сейчас похожа! Пыльная, грязная, из носа течет, косметика размазана по лицу, и она не то плачет, не то смеется.
Сукин сын. Это все из-за него. Это он расшатал ей нервы, лишил покоя и хладнокровия. Еще никому не удавалось вывести ее из себя. Сукин сын.
Заведясь, Джулия схватила с земли камешек и швырнула его в море. Она с каким-то злорадным удовольствием смотрела, как он шлепнулся в море и пошел ко дну. Сукин сын. Она подхватила другой камень, потом еще и еще. Как в лихорадочной гонке, Джулия, не глядя, поднимала их и швыряла в море один за другим, стараясь забросить очередной камень дальше предыдущего. Она смеялась, задыхаясь от физической нагрузки, и ругала Дика на все лады, обзывая его разными словами, насколько ей хватало фантазии. У нее болели руки, они покрылись кровоточащими царапинами – от острых раковин, валявшихся на берегу. Выступивший на лице пот смешался с пылью, слезами и растекшейся тушью.
Наконец ее рука нащупала очень тяжелый камень. Джулия с трудом подняла его, подтащила к выступу над морем, зашаталась, едва не упав, и, собрав последние силы, с победоносным криком разжала руки. Камень тяжело ухнул в воду, унося с собой всю ее злость.
Чувствуя дрожь в ногах, Джулия отошла от края и опустилась на большой валун. Вдали пронзительно прокричала чайка. После атаки Джулии поверхность моря снова стала гладкой. Вернулись бакланы и, сердито клокоча, уселись на прежнее место. Ветер почти стих, превратившись в легкий шепот.
Сукин сын. Она сходила по нему с ума.
Одинокая птица пролетела в сторону маленького островка. Джулия прикрыла рукой глаза от солнца и проследила за ее полетом. «Они спариваются всю свою жизнь. Один самец, одна самка… и так всю свою взрослую жизнь».
Джулия запрокинула голову и сделала глубокий вдох. Любовь и должна быть простой. Полной естественной радости и застенчивого согласия. А не мучительного страха и недоверия.
Она встала, ноги и руки по-прежнему дрожали, и стала осторожно подниматься по крутому склону, добавляя грязь на одежду и открытые участки тела. Джулия продралась через заросли ольхи и ежевики и пошла по направлению к тропинке, по которой пришла сюда. Рано или поздно она вернется в коттедж и встретится с его хозяином. Но не сейчас. Еще рано. Ей надо разобраться в своих чувствах, учесть все факторы, все последствия.
Охая и постанывая, Джулия карабкалась вверх. Все тело, как, впрочем, и голову, ломило от усталости и боли. Она вышла к колодцу, принадлежавшему семье Хартли. Там сохранился старый ручной насос, который вряд ли использовался после появления моторов, работавших на бензине. Родители Дика оставили эту реликвию на крайний случай и, возможно, на память. Насос был аккуратно выкрашен черной краской и находился на деревянной платформе, словно какая-то святыня.
Джулия взялась за ручку и стала качать воду. Вверх-вниз, вверх-вниз. Металл протестующе скрежетал, но сопротивление, которое Джулии приходилось преодолевать, свидетельствовало о том, что вода скоро появится. На нее садились комары, привлеченные человеческим потом и теплом. Наконец появилась серебристая струя. Джулия подставила ладонь и громко рассмеялась. Вода была холодной, чистой – из самых недр земли.
Она плеснула пригоршню на лицо, не прерывая работу. Струя стала мощнее, вода уже лилась непрерывным потоком. Джулия подставила под нее голову, вымыла лицо свободной рукой, задыхаясь от ледяного холода и повизгивая от восторга.
Вода струйками стекала с лица и волос и попадала за джемпер. Джулия выпрямилась и посмотрела на насос. Голова была чистой и ясной, а тело оставалось грязным и потным.
Решение созрело моментально. Она быстро разделась и снова взялась за ручку насоса.
От холодной воды у нее остановилось дыхание. Джулия резко вдохнула, передернула плечами, слабо пискнула и снова нырнула под струю. Она яростно терла себя, смывая грязь, и пот, и кровь с поцарапанных рук. Потом она просто стояла под водой, подставляя плечи, грудь, спину и ноги, пока не почувствовала себя чистой, легкой и покрасневшей от холода.
Джулия ополоснула одежду и расстелила ее на камнях, а сама легла рядом на мох. Солнце уже начало припекать. Чистый воздух согревал ее, сушил и ласкал. Джулия позволила себе снова думать о Дике. «Один самец, одна самка… и так всю жизнь…» Почему в его устах это прозвучало благородно, возвышенно и… соблазнительно? Может, все дело в этом очаровательном уголке природы? И в этом необыкновенном мужчине, который заставил меня посмотреть на мою жизнь в Лондоне – на жизнь, которая была наполнена мужчинами и которую я ценила, – как на неполноценную и противоестественную?
Один мужчина. Одна женщина. Может, Дик этого хотел от меня? А если в результате окажется, что я совсем не такая, какой он видит меня? Без косметики, без привычного набора подручных средств, без флера таинственности – с чем я останусь? После того, как отдаешь всю себя кому-то, что от тебя остается, интересно знать?
Джулия чувствовала на коже обжигающее тепло солнца, под его лучами она ощущала себя живой, здоровой и невредимой. Она снова подумала о Дике – как он держал ее в своих объятиях в ту ночь, словно она была его драгоценным ребенком. Как он целовал ее, когда они стояли на утесе около моря, – как будто она была мечтой всей его жизни. И как просяще смотрел на нее утром, будто боялся, что она может разрушить его привычный мир.
Утро постепенно перешло в полдень, одежда высохла, пора было возвращаться. Джулия встала, чувствуя легкость во всем теле и ясность в голове. Такой чистой и просветленной она ощущала себя впервые в жизни.
И Джулия приняла решение. Она оделась и пошла через освещенный солнцем лес к дому, где, она знала, ее ждал Дик.
Дик вышел из ванной. За последние четыре часа он уже во второй раз принял душ. Малейшее движение вызывало боль в мышцах. Все утро он занимался тем, что выкорчевывал кустарник,
