Он заглядывал к ней!
Дорис бросило в жар. Мысль о том, что он видел ее спящей и беззащитной, шокировала девушку. Румянец на лице стал еще гуще, когда она вспомнила, что ночная рубашка во сне расстегнулась и сползла с плеча.
Он не имел права заходить в ее спальню, сердито подумала Дорис. Она непременно скажет об этом Смайлзу, когда увидит его.
Девушка выпила только чашку кофе, слишком возбужденная, чтобы съесть что-нибудь. Любопытство тянуло ее на улицу, тянуло пересечь двор в направлении шума, услышанного через окно.
Снаружи оказалось гораздо холоднее, чем она ожидала. Купленный из мимолетного каприза брючный костюм из прекрасной шерсти не защищал ноги от пронизывающего ветра. Дорис пожалела, что вышла без куртки, когда тело покрылось гусиной колеей.
Она уже собиралась вернуться за курткой, когда шум за спиной остановил ее. Сердце бешено заколотилось от знакомого стука копыт по вымощенному булыжниками двору. Обернувшись, девушка увидела Бобби. Козел перегородил дорогу к дому, уставившись на Дорис злобным взглядом.
Все внутри замерло от страха. Еще ребенком Дорис навещала бабушку, державшую козу. Как-то мама повела девочку посмотреть на маленьких козлят, беленьких и мягких, но козе присутствие людей не понравилось, и она набросилась на них. Мама особенно не испугалась, но Дорис происшествие казалось чудовищным, она никогда не смогла его забыть.
Затаившийся внутри страх шевельнулся вчера, но одно дело смотреть на козла из-за широкой спины Невила и совсем другое — повстречаться с ним один на один во дворе, зная, что животное погонится за нею, если она поддастся страху и кинется бежать.
Козел будто бы угадывал чувства девушки. Он уже моментально переключил свое внимание на ее брюки.
— Только один раз укуси, убью, — пригрозила Дорис, но могла поклясться, что он смеется над ней, прекрасно понимая ее неспособность защитить и брюки, и себя.
Козел сделал шаг вперед, потом еще, еще... Сердце девушки забилось сильнее, во рту пересохло.
— Шу... — дрожащим голосом произнесла она. — Шу... Уходи... Уходи...
Слабый дрожащий голос так же, как и робкие слова, не произвели на агрессора малейшего впечатления. На мгновение мелькнула мысль: неужели это дрожащее от страха существо — я, та самая женщина, которая настояла на своем и одержала верх в противостоянии с хитрейшими и искуснейшими торговцами Индии и Пакистана? Где-то на периферии сознания промелькнуло, что ритмичное постукивание по булыжникам прекратилось. Она была слишком напугана животным, чтобы сразу понять, почему стук прекратился. Теплое, веселое восклицание Невила:
— А, вы уже встали, хорошо... Я собрался сделать перерыв для ланча», — явилось полной неожиданностью.
В любое другое время Дорис бы непременно сердито огрызнулась на его поддразнивание и подчеркнула бы, что, если он в самом деле ест ланч в десять утра, он весьма необычный человек. Но сейчас волнение от звука его голоса, смешанное с пережитым страхом, заставило ее быстро обернуться. Страх моментально сменился ощущением унижения оттого, что Невил увидел, в какой глупый она попала переплет.
Козел будто только и ждал, что девушка пошевелится, отведет глаза, потому что он тут же воспользовался выпавшим ему преимуществом и кинулся к ней с победным блеянием.
Дорис услышала грозный стук по камням и резко повернулась обратно. Все прочие чувства утонули в паническом страхе. С расширившимися от ужаса глазами Дорис реагировала на происходящее инстинктивно: надо убежать, удрать. Но изящная городская обувь не годилась для скользких булыжников, а остатки сознания подсказывали, что ни одно человеческое существо на двух неудачно обутых ногах не могло надеяться перегнать злобное животное на четырех.
С сердцем, готовым выскочить из груди, Дорис опять превратилась в маленькую девочку, знавшую, что спасения нет, что...
Сердце еще раз дернулось, когда земля неожиданно уплыла из-под ног. Но девушка обнаружила себя не лежащей на грязных камнях с Бобби, тяжело дышавшим ей в лицо, а почувствовала надежное успокаивающее тепло другого человеческого тела и пару сильных оберегающих человеческих — мужских — рук, крепко державших ее.
Человеческих... мужских... Невил.
Дорис открыла зажмуренные от страха глаза.
Невил! Невил поддерживал ее, рука Невила скользила по ее волосам, когда он осторожно прижал лицо девушки к теплому изгибу своей шеи. А голос Невила, мягкий и живой, слегка дрожавший, что могло оказаться намеком на поддразнивающий смешок, тихо сказал ей на ухо:
— Эй, все в порядке. Это только Бобби, и все.
И все!
Дорис в негодовании подняла голову и посмотрела на мужчину.
— Он собирался напасть на меня, — дрожащим голосом сказала она и сильно закусила губу, вспомнив, какой пережила страх.
Все тело ослабело и затряслось, холод пронизал ее насквозь, слезы, которые Дорис до сих пор сдерживала, предательски брызнули из глаз.
— Все в порядке. У вас, — сердито бросила она Невилу. — Вам это кажется только забавным, но...
Дорис решительно попыталась высвободиться из рук, все еще обнимавших ее, хотя прекрасно сознавала, что Бобби был еще здесь, правда уже на почтительном расстоянии.
— Нет, мне это забавным не кажется, — возразил Невил.
В голосе, как и в прикосновении руки к ее лицу, было что-то — какой-то оттенок, заставивший девушку затаить дыхание.
— Отпустите меня, — потребовала она, но в ее слабом голосе совсем не слышалось решимости.
— Через минуту, когда силы вернутся к вам. Вам не надо бояться Бобби, — сказал Невил, поворачивая девушку обратно к дому.
— Он напал на меня, — повторила Дорис.
— Бобби — задира, он почуял ваш страх и воспользовался им, как и все задиры. Но ведь вас напугал не один только Бобби, правда? — проницательно добавил он, открывая перед спутницей дверь на заднем дворе.
— Правда, — сдержанно призналась Дорис. — Было как-то... У моей бабушки жила коза, которую я ужасно боялась. Бабушка смеялась надо мной, говорила, чтобы я не болтала глупостей, что в жизни будет много пугающих вещей, пугающих гораздо сильнее, чем коза. Бабушка презирала слабость в людях. Она была очень сильной женщиной. — Дорис нахмурилась, увидев, как Невил смотрит на нее. — Что это? — неуверенно спросила она. — Почему вы так на меня смотрите?
— Я просто думал о ребенке, которым вы когда-то были...
— Не надо, — резко предостерегла Дорис. — Я больше не ребенок. Я женщина и...
— Знаю.
Что-то неуловимое в его голосе заставило девушку поднять глаза, и вдруг ее, будто молнией, пронзило понимание.
— Самая, самая настоящая женщина, — глухо произнес Невил.
— Нет.
Ее отрицание было автоматическим, но таким неубедительным, что Дорис нисколько не удивилась, когда Невил проигнорировал его. Мужские руки легли ей на талию. Потом, осторожно поглаживая, скользнули по спине вверх и обратно вниз, к бедрам, а в глазах светилось такое сильное чувственное удовольствие, что девушка застыла.
