— Разумеется.
— Спасибо, — ответила она почти игриво. Я не удивился бы, вставь она за ухо цветок кизила.
Следующие полчаса мне пришлось терпеть фирменное чтение поэзии. Мать читала мелодичным южным голосом, с безупречной дикцией и отточенными, отработанными интонациями. Я знал, что ей хотелось бы, чтобы к вороту кофточки оказался приколот микрофон, а камера в это время снимала бы ее профиль.
Сама собой в голову пришла мысль: меня вот везут в психбольницу, а родная мать ведет себя так, словно читает свои новые стихи на поэтическом вечере.
Мы подъехали к большому, со всех сторон окруженному лугами, сельскому дому. Доктор Финч свернул на полукруглую, покрытую гравием дорожку и остановил машину. Он взглянул на меня в зеркало заднего вида:
— Очень важно, — начал он, — чтобы ты ничего и никому об этом не говорил.
Я провел потными ладонями по джинсам и кивнул в знак согласия, хотя и понятия не имел, на что, собственно, соглашаюсь.
—. Я могу лишиться медицинской лицензии, — объяснил он.
Что он собирался делать? И почему мы приехали в этот загородный дом? Загадка пугала. Я хотел точно знать, что происходит, но понимал, что не имею права спрашивать, а должен ждать, пока все прояснится само собой.
Мама сложила листки и засунула их обратно в сумку. Посмотрела в окно:
— Какой прелестный дом, — заметила она.— Какой прекрасный старый амбар!
— Я скоро вернусь, — сказал доктор, — вы оба посидите пока здесь.
Как только он исчез, мама повернулась ко мне:
— Да, ты придумал приключение на свою голову. — Она опустила окно и глубоко, всей грудью, вдохнула. — Здесь такой чистый и свежий воздух. Напоминает детство в Джорджии. — Потом достала из пачки сигарету и закурила.
Доктора нам пришлось ждать почти полчаса. Вернулся он, держа в руке небольшой бумажный мешок. Сел в машину и включил зажигание. Я ожидал, что он сейчас начнет разворачиваться, чтобы отъехать от дома. Но вместо этого он передал пакет мне.
Я взял пакет. В нем оказалась пинта виски «Джэк Дэниел».
Потом доктор залез во внутренний карман пиджака, вынул оттуда пузырек с таблетками, открыл его и высыпал несколько таблеток себе на ладонь.
— Прими три таблетки, — он протянул их мне, — и запей виски.
Я изо всех сил пытался скрыть потрясение. Вот так запросто, совершенно бесплатно, я получал спиртное и таблетки не от кого-нибудь, а от отца Натали. Плохо только, что нужно было употребить все это прямо здесь, в машине, в присутствии его самого и матери. Хотелось бы сохранить их, а потом, вместе с Натали, надраться и, слетев с катушек, отправиться гулять к колледжу Смит. Но делать нечего: я засунул таблетки в рот и запил их несколькими глотками виски. Сначала показалось, что горло горит огнем, но потом по всему телу разлилось невероятное, блаженное и успокаивающее тепло. До того я пробовал лишь пиво и вино. Это оказалось куда лучше.
Доктор Финч повторил:
— Обещай, что никогда и никому об этом не скажешь.
Ты пытался свести счеты с жизнью, а мать тебя нашла и отвезла в больницу. Понял?
Я кивнул:
— А в школу ходить не придется?
— Пока нет, — ответил он.
— Хорошо. — Я положил голову на спинку сиденья.
Проснулся я оттого, что потная женщина с желтыми волосами пыталась что-то всунуть мне в рот. Но это произошло гораздо позже.
Она оказалась медсестрой. Это выяснилось, когда она произнесла:
— Я медсестра. Ты в больнице. Нам нужно вытащить таблетки из твоего желудка. Ты же не хочешь умереть, правда?
Разумеется, я не хотел умереть. Я просто очень хотел спать. Когда я попытался заснуть, она меня снова ущипнула за руку, продолжая пихать в рот какую-то пластмассовую гадость. Я подавился, глаза наполнились слезами, а она продолжала попытки очистить мой желудок.
Я снова провалился в сон.
Когда я проснулся в следующий раз, оказалось, что я лежу в постели и никто больше не пытается причинить мне боль. В комнате было окно, но глаза открыть не удалось. Веки оказались слишком тяжелыми — словно свинцовы-ми. Казалось, что на глаза давит сам свет, заставляя держать их закрытыми.
— Привет, — произнес рядом с кроватью чей-то голос.
Он звучал близко, но его обладатель не стоял надо мной.
— Ты проснулся? — Голос принадлежал мужчине.
Я посмотрел туда, откуда он шел, и увидел голого человека в зеленом остроконечном праздничном колпаке: скрестив ноги, он сидел на соседней кровати. Реализм моего сна производил впечатление. Отчетливо виднелись даже черные волоски над коленными чашечками.
— Я Кевин, — представился человек.
Комната постепенно проникала в мое сознание — лампы дневного света над головой, серый металлический шкаф у противоположной стены, решетки на окнах. Я начал понимать, что это не сон. Попытался сесть, но грудь словно придавило свинцовой плитой — не шевельнешься.
Голый человек в остроконечном колпаке подошел к моей кровати и остановился. Член его болтался в нескольких дюймах от моей руки, и я испытал острое желание схватить его — в качестве теста на реальность происходящего.
— Ты, что ли, пытался наложить на себя руки, а? — Он почесался. — Пить хочешь?
И тут я все понял. Очевидно, я в сумасшедшем доме. Пришло смутное воспоминание о процедуре чистки желудка.
Нечто подобное со мной происходило, когда мне было шесть лет. Я съел воскового Санта-Клауса с рождественской елки, и пришлось срочно везти меня в больницу в Спрингфилде. Так что второй раз в жизни подобие Санта-Клауса оказывалось причиной моего болезненного состояния и необходимости определенных медицинских процедур. Я кивнул.
Он отошел от моей кровати, открыл дверь и крикнул куда-то в коридор:
— Новенький проснулся и хочет пить!
Через несколько секунд появилась сестра. На подносе она несла маленький бумажный стаканчик.
— Как ты себя чувствуешь? — Вопрос прозвучал неожиданно резко.
— Устал.
— Неудивительно, — заметила она. — Если проглотить полфлакона валиума и полбутылки виски, то сразу устанешь.
Казалось, медсестра настроена враждебно. Тем не менее она протянула мне стаканчик с чуть теплой водой.
Я проглотил ее одним глотком. Вода отдавала ржавчиной. Потом я спросил:
-Где я?
— Ну, начнем с того, что ты жив. — Она обернула вокруг моей руки манжету и начала мерить давление. — Полагаю, это плохая новость. А хорошая новость заключается в том, что ты в больнице, где тебе могут по-настоящему помочь.
Она посмотрела на Кевина:
— А ты сними колпак и надень на себя что-нибудь.
Она ушла, а Кевин надел больничный халат и наклонился ко мне:
— Сестры и доктора — они здесь все ненормальные. Он заметил, что я смотрю на колпак, который все еще торчал на его голове, и, снимая его, рассмеялся:
— Они тут устраивали небольшую вечеринку по поводу дня рождения одной девицы. Ей исполнилось
